Они понаблюдали за лодкой, которая курсировала между берегом и островками на озере, перевозя желающих за десять сантимов. Констан в замешательстве размышлял, хватит ли ему денег на то, чтобы оплатить два завтрака в кафе-ресторане на одном из островков. Сомнения разрешил уверенный голос Жермини – она твердой рукой повлекла спутника дальше по аллее:

– Кстати, по поводу животных. Знаете ли вы, что некогда Монмартрский холм был покрыт густым лесом, где обитали хищники, а друиды собирали священную омелу?

– Какая жалость, что в ту пору не было художников, способных запечатлеть для нас… – Констан не договорил – в этот момент он заметил под кустом круглый предмет и похолодел. Мозг мгновенно распознал, что это такое, но язык не поворачивался назвать то, что увидел глаз.

– По-моему, это… – начала Жермини, решительно направляясь к кусту. Она присела на корточки и внимательно осмотрела предмет. – Череп. Судя по прическе, мужской. В авоське. Определенно не доисторический. Могу с уверенностью сказать, что он принадлежал не питекантропу и не индейцу-хиваро.

– Вы совершенно правы, дорогая. Я тоже склоняюсь к мнению, что он отделен от тела в современную нам эпоху. Отсечение головы произошло несколько дней назад, и разложение тканей изменило лицо до неузнаваемости.

– Я бы добавила, что холодная погода приостановила разложение, иначе лицо сгнило бы до костей. Удивительно, к авоське привязаны воздушные шарики, и, кажется, там есть письмо.

– Осмелимся ли мы его прочитать?

– Дорогой, нам, естествоиспытателям, неведом страх.

Жермини достала из авоськи конверт, из конверта – лист бумаги, откашлялась и прочитала вслух:

– Самоубийство?! – выпалил Констан. – Как же это он ухитрился?..

– Ну, он мог надеть на голову авоську и привязать воздушные шарики, а потом перерезал себе горло, и вся конструкция выпорхнула в открытое окно…

– Дорогая Жермини – вы позволите так вас называть? – должен заметить, что это объяснение не выдерживает критики. Что будем делать?

– Во-первых, известим полицию. Во-вторых, хорошенько подкрепимся – нашим шокированным желудкам просто необходима обильная пища. Расходы, разумеется, разделим поровну.

– Ваши здравомыслие и щедрость переполняют меня восхищением, – выдохнул Констан, окончательно убедившийся в том, что в данный момент он волею мадам де Липтэ и Божественного провидения следует за будущей матерью своих детей.

Из дома на пересечении улицы Ирландэ с улицей Эстрапад, где проживало семейство Фруэн, вот-вот должны были показаться дети. За час до этого Ангела, пыхтя и отдуваясь, выволокла из подъезда двухколесную тележку со своим рабочим материалом и покатила ее по направлению к набережным. Пневматические часы с маятником показывали восемь тридцать. Наконец из дома выскочила девочка-подросток с двумя соломенного цвета хвостиками, на руках у нее был упитанный карапуз, а за ней спешил мальчуган лет семи-восьми. Похоже, в этот день они собрались прогулять школу, потому что и не подумали присоединиться к толпе ребятишек с грифельными досками наперевес, направлявшейся к храму знаний.

Коричневые башмаки отфутболили яблочный огрызок. Надо было удостовериться, что молодежь не вернется домой в ближайшее время.

У поворота на улицу Ульм к детям пристал нищий с изможденным лицом и глазами навыкате.

– Ты чего вытаращилась на меня? – набросился он на девочку. – Глаза тебе мои не нравятся, пигалица? А я такими глазами зато все вижу!

– Эй, Фонсина, ты на него и правда не заглядывайся, а то втрескаешься еще! – захохотал мальчуган.

– Отстань от нас, оборвыш, не то жандармов позову! – крикнула девочка нищему. – Фелисьен, пошли отсюда, живо!

– Во-во, проваливайте, сопляки, пока я вам уши не надрал! – погрозил им в спины кулаком лупоглазый.

Коричневые башмаки уже навострились следовать за объектами наблюдения так, чтобы оставаться незамеченными. Они прибавили шаг. Троица решила послоняться по улице Сен-Жак и сейчас замерла в экстазе перед затейливым аппаратом, рядом с которым стояла деревянная табличка с надписью:

Аппарат, установленный на треноге, походил на фотографический, только был снабжен обилием рычажков. Вокруг собралась толпа скептически настроенных зевак. Владелец аттракциона предлагал им засунуть голову под черную ткань – аппарат, дескать, проведет радиографический анализ мозга и выдаст прогноз на будущую семейную жизнь. Синяя вспышка будет означать «счастье», зеленая – «неопределенность», красная – «опасность». Какая-то разбитная кумушка согласилась пройти испытание. Фонсина с малышом на руках и Фелисьен протиснулись в первый ряд зрителей.

Коричневые башмаки немедленно устремились обратно на улицу Ирландэ. Шмыгнули под арку дома, выскочили во двор и приблизились к окну. Осталось самое трудное. По счастью, Ангела еще не заменила разбитое стекло. Вытащить из дыры смятые газеты, просунуть руку, открыть оконную задвижку и забраться внутрь – пара пустяков. Теперь найти укромное местечко в квартире. Вот это задачка. Кухонный шкаф? Чулан для веника и прочих причиндалов? Верхушка гардероба?

Нет, идеальное место должно быть самым банальным. Где пенсионеры прячут сбережения, а кокотки – драгоценности? Под матрасом! Матрас у Ангелы оказался толстенным – резак под ним никто и не почувствует.

Окно снова открылось, выпустив коричневые башмаки во двор, и захлопнулось. Газеты надежно заткнули дыру.

А теперь прочь отсюда, под арку!

Кэндзи боролся со скукой, разбирая коробки с доставленными новинками. Он с удовольствием вдыхал запах новой бумаги, типографской краски и думал: «На первый взгляд все книги похожи, но даже если есть что-то общее в сюжетах, манера изложения всегда рознится, каждое произведение являет собой уникальное и неповторимое сочетание слов». Одни названия уже звучали как приглашение в царство химер: «Песни Билитис» Пьера Луи, «Сирано де Бержерак» Эдмона Ростана, «Серьезный клиент» Жоржа Куртелина, «Вор» Жоржа Дарьена.

Закончив расставлять новинки на полках в зале и в витрине, японец без особого энтузиазма вернулся за письменный стол – он составлял весенний каталог. Окинув рассеянным взглядом помещение, отметил, что краска на стенах облупилась и надо бы сделать ремонт. Но за ремонт браться не хотелось. Кэндзи уже давно чувствовал приближение старости – по неведомо откуда взявшимся болям в суставах и катастрофическому отсутствию желания что-либо делать своими руками: отремонтировать лавку и апартаменты наверху, модернизировать системы освещения и отопления, оштукатурить фасад. Он погоревал немного, что нет у него на службе доброго гения, который мог бы проделать все это по мановению пальца, и что Виктор и Жозеф – они-то еще молоды! – едва ли озаботятся привести помещения в порядок во время их с Джиной будущей поездки в Венецию, если им не намекнуть. Но сейчас Виктор снова где-то пропадал, а Жозеф сбежал в подвал разбирать на складе книжки, и ему дела не было ни до внешнего вида «Эльзевира», ни до клиентов, которые вот-вот набегут.