Егор остановился, будто его за ручник кто-то дернул. Замычал низко и яростно, как бык на корриде, качнулся еще раз, но не вперед, а назад — отступая, давая вдохнуть драгоценный воздух.

Настя рванулась в сторону, вывалилась кулем из кресла и совсем не грациозно отползла в угол. Головой она понимала, что расстояние между ней и третьей формой — вещь относительная: захоти он ее размазать, и сто метров не спасут; но в углу было как-то спокойнее. Тем более требовалось заново научиться дышать, а с этим были явные сложности.

— Не хотел. Я… печати. Слишком много. Не надо, — Егор стоял в противоположном углу и, словно человек с мигренью, держался за виски.

— Тебе хуже или лучше? — выкашляла Настя, понимая, что ребра, скорее всего, придется показывать врачу, а петь песни она не сможет ближайший год точно.

— Лучше. Но больше так не делай. Я сильно тебя… повредил? Помял?

— Нет, — ответила Настя, оценивая состояние. Действительно, могло быть плачевней. Не зная броду — не лезь куда не просят. Говорила же мама: первой к мальчикам нельзя. Кто ж знал, что на мертвых это правило тоже действует. — Но если найдешь пить — будет хорошо. Может, там есть чайник, на кухне?

— Есть. Я видел.

Да, можно себя похвалить — за пять минут Настя совершила то, на что у неизвестного науке механизма уходило часов по восемь: Егор стал заметно выше и уже, как будто масса доспеха перераспределилась. Самые толстые пластины стали тоньше, а на руках и вовсе потеряли стыки и сочленения, выглядя теперь как единый странный материал с рисунком из ячеек. Еще не кожа, но уже не броня.

— Я пока поищу. Схему, общую.

Егор, уже перешагнувший порог, внезапно остановился, обернулся и произнес:

— Если бы я был жив — ты бы мне понравилась, — кивнул каким-то собственным мыслям и вышел вон.

Настя снова впихнула себя в кресло и схватилась за мышку, как утопающий за соломинку. Помереть во цвете лет из-за сомнительных романтических экспериментов — глупее не придумаешь. С чего она взяла, что Егор трансформируется полностью в сторону человека? Вдруг наоборот: откинет лишнее, как гусеница, закуклится и вылупится во что-то совсем жуткое?

Следовало перестать думать о глупостях и начать решать проблемы. Лука поручил же разобраться, а она со вставшими целуется!

К тому моменту, когда Егор принес чашку с водой и чайник, Настя уже отыскала нужное: гигантскую подробную карту Рассохи. Специально для ее создания Павел написал какую-то программку, примитивную, но удобную.

Рассоха оказалась фантастически огромной. Полем она не ограничивалась — в ареал захоронений входил и овражистый лесок, по которому не шлялся только ленивый, и хороший кусок леса слева — соток тридцать-пятьдесят, не меньше.

Схемки оказались простенькими, но очень «говорящими».

По сути, Рассоха состояла из непрерывных сот. В центре каждой лежал некромант, а вокруг него кольцом лежали виновники смерти. Иногда в два, а то и в три слоя. Заметки оказались с прогнозом, что оттуда должно встать. Удивительно точным прогнозом.

Настя успела разобрать только обозначения: Павел использовал для третьей формы стандартные значки, легко разобраться. Карта полнилась цифрами, обозначавшими количество предполагаемых ног у того, что там никогда не должно было встать. Четверки, шестерки, восьмерки так и пестрели. Рядом с некоторыми стояли буквы. Что такое «2В» или «1К» было понятно и без расшифровок — короли, валеты, дамы и прочая двуногая третья форма спала там же вечным сном. Король, кстати, был один. Дам — три. А вот валетов хватало.

Она так увлеклась разгадыванием схемы, что не заметила Егора. Тот молчаливо застыл за спиной, тоже вглядываясь в экран.

Настя мрачно кивнула на карту и отъехала от стола вместе с креслом:

— Вот, любуйся. Интересно, почему с Рассохи сняли гриф «секретно», когда тут лежит такое! И в любой момент может встать!

— Не может, — Егор поставил чашку и чайник на стол и отошел подальше. Страховался. — Я видел похожую карту. Не такую подробную. У Каина. Наши давно знают, что и как тут лежит. Не секрет. Ваш Павел искал тут не мертвый караул. Если постараться, валета можно поднять методом проб на любом погосте. Для второй категории достать такую карту — дело не трудное. Он искал что-то другое.

— Что?

— То, чем караул закрепили.

— Думаешь, он нашел и забрал? — ужаснулась Настя.

— Нет. Если бы забрал — тут бы от Шушенок одни трубы остались. Не думаю, что «это» вообще можно забрать. Твой Павел не был идиотом. Зачем ему столько внимания? Сначала от третьей формы, которая выплеснулась бы в таких количествах, что отсюда и отряд некромантов первой категории ног бы не унес. Потом, если бы повезло выжить, от полиции, которая таким сольным номером явно заинтересуется. Это же теракт.

— Значит, искал и…

— Сделал копию. Повторил.

Настя пробежалась по меню программы, убеждаясь, что Егор, который последние лет двадцать в наземной жизни не участвовал, соображает куда лучше некромантки Князевой, которая все эти годы функционировала, но как-то без огонька. Цифры после наложения нужного фильтра исчезли. Появились другие, более сложные изображения — схемы печатей, закрепляющие их связки и прочее, прочее, прочее. Рассоха была не только огромным могильником, но и сложнейшей математической структурой.

— И чего Павел хотел добиться? — сама у себя спросила Настя.

Егор усмехнулся, уже по-человечески, и ответил вопросом на вопрос:

— Для начала подумай, чего он сумел добиться?

— Тебя поднял.

— Не поднял, а почти…

— Воскресил, — с уверенностью закончила Настя и кликнула по крестику, закрывая программку.

Этот звук словно запустил череду событий. Где-то за стеной гулко ухнуло, будто вдалеке взорвали авиационный снаряд. Стекла вздрогнули, но выдержали. Лампочка на потолке мигнула несколько раз и стала светить слабее, словно кто-то забрал из сети часть напряжения. Под столом мерзко заверещал бесперебойник, давая понять, что если сейчас же все не сохранить, то пиши пропало.

Снова рвануло — теперь глуше, точно под землей, — дом тряхнуло снизу, от фундамента. Потом в каркасе что-то сдвинулось, застонала лестница, и окна не выдержали — по стеклопластику побежала тонкая паутина трещин.

Впрочем, им и так оставалось недолго: вставший, экономя время, вынес рамы вместе со стеклопакетами, открывая прямой выход из коттеджа.

— Лука. На погосте. Дерется, — констатировал он и, вновь подхватив Настю, шагнул на навес гаража.

— Почему он не стреляет? — удивилась Настя, но ответа не получила и поудобнее ухватилась за горячие пластины брони на плечах.

Сбоку мелькнуло бледное пятно скрытой за маревом луны, земля рванула навстречу, сделала кувырок. Настя успела только мысленно пожаловаться на судьбу: в кои-то веки попался мужчина, который часами носит ее руках, и тот — мертвый.