– Ты действительно скромник.

Я корчу гримасу.

– А что я говорил? Мне плевать, что большинство считает меня грубияном.

– Какой же ты грубиян? Ты был со всеми очень милым.

– Я вообще такой.

– Согласна. Но ты играешь в футбол на виду у миллионов. Ты показываешь остальным членам команды, как им играть. Тебе это трудно?

Я с улыбкой наблюдаю, как она придвигается все ближе ко мне. Любознательная девушка!

– На футбольном поле я воин.

– Ты сможешь играть в пьесе?

Я вспоминаю свое состояние на читке.

– Я немного нервничал, привыкая к новым людям. Но все ведут себя очень разумно, никто не сует мне в лицо микрофон. А еще здесь ты, это помогает сосредоточиться. – Я не осознавал, что это так, пока не произнес вслух.

Склонив голову набок, она делает еще один шажок ко мне.

– Из твоих слов получается, что ты… социально неадаптированный.

– Вот именно.

Елена удивленно приоткрывает рот.

– Но при этом ты такой… – шепчет она.

– Какой?

– Хватит напрашиваться на комплименты. Поэтому ты не даешь интервью? – перебивает она мой смех.

Я согласно киваю.

– Никак не могу к ним привыкнуть. – Я медлю с продолжением. – Об этом мало кто знает, Елена.

Она обдумывает мои слова. На ее лице отражается то, что она чувствует, – в основном замешательство.

– Зато с женщинами ты на коне. То-то они вокруг тебя толпятся!

– Это получается само собой.

– Не задирай нос! – осаживает она меня.

– Что поделать, если это правда.

– Все равно непонятно, зачем ты согласился играть Ромео.

– Так уж вышло, что этот городок ко мне благоволит. К тому же здесь живешь ты.

Я жду, пока эти слова осядут, любуюсь тем, как краснеет от смущения ее шея, как румянец заливает щеки. Знала бы она, как я боролся с сомнениями насчет того, соглашаться ли мне на роль! Но стоило Лауре обмолвиться, что Джульетту, вероятно, сыграет Елена…

Она облизывает нижнюю губу. Я стою, прижатый спиной к шкафчику.

– Сдается мне, ты хочешь целоваться.

Еще один шажок ко мне, вздымающаяся грудь.

– Мы как школьники, у которых случилась пустячная размолвка. – Произнеся это, я распускаю ей волосы и довольно вздыхаю, когда ее лицо оказывается в обрамлении локонов. – Сними очки, Елена.

Она прячет их в сумочку. Новый шажок.

– Какая властность! Не представляю женщину, которая сможет тебя терпеть.

– И я не представляю. Я не заслуживаю хорошую девушку. Не молчи. – Еще слово, и она упадет мне в объятия.

Елена задирает подбородок. Я жадно втягиваю ее нежный цветочный аромат, сердце уже вот-вот выпрыгнет из груди.

– Не хочу тебя целовать. За это приходится расплачиваться своим достоинством. Дома меня ждет полностью заряженный вибратор: включила – и…

– Ты это брось. Никаких вибраторов, когда есть я! – Я уже перехожу на рычание. – Ты думаешь обо мне, когда пускаешь его в ход?

– Нет. – Она еще больше краснеет.

Я ей не верю.

– Что ты тогда представляешь, Елена? Как извиваешься подо мной и просишь меня не останавливаться?

– Нет!

– Я сзади – вот чего ты хочешь! Ты это любишь. Я вхожу в тебя, ты стонешь. Я только об этом и мечтаю. Кажется, с прошлого раза прошел целый год!

– Придержи свой язык.

– Я как раз собираюсь пустить его в ход, Елена. Твой вкус – вот что сейчас у меня на уме. Так ты кончила в тот раз на кухне? Тебе понравилось? Понравилось мое коленопреклонение?

Она тяжело дышит.

– Я почти ничего не помню.

Я считаю белые штрихи у нее в зрачках, заставляющие сиять ее глаза.

– Какая же ты лгунья!

– Лучше прекрати.

– А ты меня заставь, – бормочу я, когда она подходит ко мне вплотную, прижимается ко мне.

– Я тебя заставлю, Джек. Не принуждай меня.

– Ты не можешь выбросить меня из головы, Елена.

– Кто-то должен преподать тебе урок смирения.

– Преподай, сделай милость.

От одного ее прикосновения к моей груди я издаю стон.

– Поцелуй меня, Елена. Хочешь, чтобы я умер прямо здесь? Я еле держусь на ногах – спасибо, шкафчики держат. Представляешь, я чертовски возбудился всего лишь от вида твоих запястий…

Она привстает на цыпочки и впивается в мои губы страстным поцелуем. Я праздную победу, стискивая ее ягодицы. Подхватив Елену на руки, я разворачиваюсь и прижимаю ее спиной к шкафчику. Она обхватывает ногами мои бедра, не отрывая губы от моих губ, ее язык безумствует у меня во рту, пылая и поджигая меня, руки месят мне плечи, каждое ее движение полно острого желания.

– Все из-за твоих накачанных рук, там, в «Милано»… – бормочет она между двумя поцелуями.

– Ты правильно сделала, что тогда ко мне подсела, – отвечаю я, припадая губами к ее шее.

– Знаешь, что самое правильное? То, что твоя специальность – это клитор.

– Знала бы ты, сколько еще фокусов припасено у меня в рукаве! – Мои губы скользят по ее шее. – Не терпится все их тебе показать.

Целуя ее, я отдаю должное ее пухлой нижней губе, потом – местечку рядом с ее ухом, заставляя ее трепетать.

– Что мы делаем?.. – слышу я ее шепот.

– Целуемся взасос. – Я запускаю пальцы ей в волосы, заставляю наклонить голову и снова проникаю своим языком ей в рот – ритмично и напористо, так же, как трахал бы ее.

– Я не подпишу твой идиотский договор о неразглашении, – предупреждает она.

– Я не взял его с собой. – Я продолжаю ее целовать, массируя коленями у нее между бедер. Елена все крепче прижимается ко мне.

– Ты намокла, детка? – Я просовываю между нами руку и проверяю сам.

– Пошел ты!

Я смеюсь и усиливаю напор.

Она, вся дрожа, дергает меня за волосы, тянет к себе, чтобы продолжить целоваться.

До моего слуха доносятся голоса покидающих спортзал людей. Прижавшись лбом к ее лбу, я говорю:

– Мы торчим здесь у всех на виду. Не лучшее местечко.

Она выскальзывает из моих объятий и с вздымающейся грудью хватает меня за руку.

– Идем. Я знаю здесь каждый закуток.

Елена бежит по коридору, я за ней. Сам не знаю, зачем я это делаю, клялся же себе, что оставлю Елену в покое, буду уважать ее решение, а сам…