вот наши маяки в бурном мире духовных соблазнов. Мир нуждается в кардинальном обновлении, и мы можем дать истосковавшемуся человечеству новую истину. Ею станет теософия…

Мария сказала, что чувствует в себе этот зов неведомого и готова служить ему. Эти две женщины испытывали друг к другу уважение и ощущали духовное родство. Они обменивались мыслями и рассуждениями. Наконец, в знак признательности Елена Блаватская сняла с шеи амулет на цепочке и подарила его Марии. Этот амулет, сказала Блаватская, в последнее время был со мной неразлучен. Это как бы мой последний амулет, произнесла она со значением. Мария сказала, что испытала при этом необыкновенные подъем и волнение.

– Интересно, где он теперь?

Все тайны обычно раскрываются постепенно. Может быть, тот, кто найдет этот амулет, станет обладать могущественной силой. А может быть, он еще ждет своего часа.

– Возвращаясь к нашим сегодняшним гостям. Кажется, мы рассказали им все подробно, ничего не перепутав и не скрыв.

– Главное мы, конечно, утаили…

– Я должна все проверить, – взволнованно сказала Серафима. – А потом… разве это не семейная тайна?

– Конечно, – он притянул ее к себе, – конечно.

Поцелуй был жарким, и сердце скакало как сумасшедшее.

– Ты лишаешь меня сил, – шепнула Серафима.

Но он молча поцеловал ее во второй раз.

Серафима проснулась среди ночи. Она повернула голову. Рядом спал Гуджарап. Его рот был по-мальчишески раскрыт, на лице застыла блаженная улыбка, одеяло сползло на пол. Серафима поправила одеяло и тихонечко, чтобы не разбудить Леонарда, встала и направилась в ванную. Она надела халат и вышла на балкон. Небо было угольно-черным, с редкими крупными звездами. Она вспомнила, как они недавно сидели в кафе, и Серафима процитировала непонятно почему бабушкину присказку про козу-дерезу. Гуджарап попросил ее привести этот текст целиком, что она и сделала. Он посерьезнел, потом попросил проговорить еще раз. А потом еще… Он сидел, откинувшись назад, и сосредоточенно смотрел в одну точку. Потом схватил салфетку, попросил у Серафимы ручку и что-то стал лихорадочно писать. Она спросила его, что он делает.

– Подожди. Потом…

И только спустя несколько минут пояснил ей, что, по-видимому, это координаты места, где Мария Анастасьевская зарыла фамильный бриллиант. Наверное, она думала туда вернуться и забрать драгоценность.

Серафима рассмеялась, но он сказал, что скорее всего так и есть.

И вот сейчас она вспомнила это… Что же! В ближайшее время можно будет проверить эту версию. Вдруг… она тихо рассмеялась, никогда раньше она не замечала за собой такого лихого авантюризма. Но, как говорится, с кем поведешься, от того и наберешься… Она была влюблена и не хотела ни о чем думать… Ей нравилось сегодняшнее состояние, когда каждый день волшебен. Да, обстановка в мире слишком серьезная. Если подумать, то жить становится страшно. Но ведь воля и оптимизм помогают рассеять этот страх, уничтожить его. Все равно надо думать о будущем и надеяться на лучшее. Иначе и жить не стоит.

Она запахнула халат и вернулась в комнату. Раздевшись, она аккуратно стала перелезать через Леонарда, но он неожиданно схватил ее.

– Ай!

– Кажется, ночь еще далека от финала…

Утром за завтраком он сказал ей:

– Помнишь, я тебе рассказывал о том, что моя мать живет в Италии. Вышла замуж за итальянца. Сначала был француз. Потом итальянец. Так вот. Мне кажется, самое время поехать туда – разобраться со всем на месте. Увидеть могилу Марии Анастасьевской собственными глазами и познакомиться с новыми родственниками. У тебя виза есть?

– Есть!

– Отлично! Заказ билетов предоставь мне.

– Сколько мне скинуть тебе на карточку?

Он посмотрел на нее тяжелым взглядом.

– Я в состоянии купить билеты. Не надо о деньгах.

– Как скажешь…

– Сейчас расходимся в разные стороны. К вечеру я тебе позвоню. Будь на телефоне.

– Есть.

Дома у Серафимы все валилось из рук, она то и дело думала о Гуджарапе… Откуда у него такая восхитительная уверенность, что все будет хорошо? Он как будто бы знает наперед: что было, что будет, что произойдет. Мне бы такую уверенность, подумала про себя Серафима. Как часто я не решаюсь сделать последний шаг. Я начинаю все продумывать, взвешивать, выдвигать аргументы: про- и контра. И часто отступаю, потому что принимаю решение… не решать. А Гуджарап не такой. Он знает, чего хочет, идет напролом, его не интересует чье-то мнение, ему не важно, что о нем подумают. Он решил – и точка! Если бы я была такой в начале моего жизненного пути, судьба сложилась бы по-другому, подумала Серафима. Я не пряталась бы в своей скорлупе, пытаясь отгородиться от всего мира, не боялась бы его, а шла навстречу. Да, у меня были сложные обстоятельства – у меня на руках после гибели родителей осталась сестра, но это не оправдание, это бегство… от самой себя. Я и психологией занялась, чтобы лучше понимать собственное «Я». Любой поступок требует смелости, нужно не бояться рисковать, совершать ошибки. Ведь самая страшная ошибка – топтаться на месте, когда ты понимаешь, что ничего не делаешь, чтобы изменить свою судьбу и сложившиеся обстоятельства.

Леонард позвонил через час. Серафима жарила котлеты, прислушиваясь к телефону. «Гордость морей» немного подувяла от зноя, и она сбрызнула листья водой.

– Ну что? – без всякого предисловия сказал Гуджарап. – Что делаешь?

– Жарю котлеты.

– Тогда скоро буду. – И прежде чем она успела что-то сказать, дал отбой.

Едва войдя в квартиру, он выпалил:

– Едем завтра. Летим через Стамбул.

– Я была там.

– И как?

– Норм.

Не говорить же, что в Стамбул она поехала по рекомендации одной знакомой, которая расхваливала отдых «все включено» с таким жаром, словно много лет работала в рекламной компании. По правде говоря, ей не хотелось ни в какой Стамбул. Поехать бы куда-нибудь в среднюю полосу, слушать стрекотание кузнечиков и собирать малину. А тут вот… Стамбул! Но знакомая говорила и говорила, надо было сказать решительное «нет», но Серафима постеснялась. И решила полететь в Стамбул…

– Ясно. Собираться долго?

– Да нет. Почему долго?

– А где котлеты?

– На кухне… а где же им еще быть?

– Готовить ты умеешь!

– Ты определил это по запаху? – В ее голосе прозвучала ирония.

– Представь себе – да. По запаху сразу можно определить искусство повара. Чем выше искусство, тем сложнее запах еды, вкуснее пища. По-моему, взаимосвязь налицо.

Остаток вечера Гуджарап рассказывал о своих приключениях. Серафиме казалось, что он здорово приукрасил действительность, но различить, где правда, а где выдумка, она не могла. Незаметно она уснула. Проснувшись, обнаружила себя на кровати, к тому же укрытой одеялом. Леонард сидел в кресле и дремал. Как только она встала, он