Обойдетесь без подробностей.

– И до утра ты не просыпалась? – спросил Максим.

– А почему вы этот вопрос задаете только мне?

Это дискриминация, мои дорогие, настоящая дискриминация! Если я подам в суд, то присяжные примут мою сторону.

– Ответь, пожалуйста, на вопрос, – мягко попросил Максим.

«Врать или не врать, врать или не врать? Ах, этот вечный выбор!»

– Просыпалась два раза, в печку подкладывала дрова – вот такие у меня суровые ночи.

Я метнула недобрый взгляд в сторону Екатерины Петровны.

– Ты слышала что-нибудь?

– Да, стук своих зубов.

– Не подходила ли ты к окну, не заметила ли чего странного, подозрительного? – продолжал спрашивать Максим, не обращая внимания на мой сарказм.

– Нет, я только до печки и обратно, у меня в постели было столько дел, что отложить я их никак не могла.

Евгений Романович хохотнул.

– Я прошу всех не покидать территорию участка. С каждым из вас я еще поговорю в отдельности, – строго сказал Максим.

– Как это не покидать территорию, я хочу навестить родных! – заявила я.

– Нет.

– Что значит – нет?! У меня там мама, папа и две сестры!

Больше всего там по мне скучал Осиков... так мне казалось.

Максим сдвинул брови.

– Я что, не могу предупредить их о том, что по лесу шастает маньяк и убивает всех подряд?

– Позднее мы с тобой вместе пойдем к реке, – ответил Максим.

Ох, не нравится мне его строгость... Зачем вместе... не надо вместе.

– Спасибо, конечно, но я не боюсь, не стоит меня провожать.

– Очень я за тебя волнуюсь, – едко сказал Максим, поднимаясь по лестнице, – и переезжай обратно в дом, одна ты там больше жить не будешь.

Как это? А бриллианты?

Мой гениальный план рушился, точно небоскреб. Я столько приложила сил, чтобы оказаться в домике на законных основаниях, я так мечтала уже сегодня устроить там настоящие поиски сокровищ, и все напрасно! Нет. Нет. Нет!!!

– Я буду жить в своем милом шалаше. Вы не вправе меня оттуда выселить.

– Приедет Воронцов и скажет тебе то же самое.

– Я подожду его.

Умом я понимала, что надежды нет, никто меня там в такой ситуации не оставит, но до приезда Воронцова я могла многое успеть... Я быстренько набросала в голове новый план – надо бежать, бежать в дом и рыть там землю. Что я и сделала, как только Максим скрылся на втором этаже.

Ступеньки, дверь – и я оказалась в центре своего мира.

– Дорогие вещи, мебель и прочая атрибутика цивилизованной жизни, у вас есть минута на то, чтобы добровольно сдать мне присвоенные вами ценности, – сказала я, скидывая туфли на затоптанный коврик.

В ответ тишина – желающих помочь следствию не нашлось.

Я пошла старым, проверенным путем. Взяла ложку и упала с ней на пол, прислонила ухо к облупленному дереву и стала терпеливо простукивать каждую дощечку.

– Мне даже жаль, Максим, что вы меня сейчас не видите, – улыбаясь, сказала я, – вот была бы у вас пища для размышлений и масса впечатлений на всю оставшуюся жизнь.

Тук-тук. Тук-тук.

– Если я сойду с ума, то кого это удивит?

Тук-тук. Тук-тук. Я чувствовала себя профессионалом, вскрывающим сейф со сложным кодовым замком. Тук-тук. Тук-тук. Везде раздавался один и тот же звук, но я продолжала стучать.

Тук-тук. Тук-тук.

Я бросилась к шкафу и вывалила все на пол. Зачем я это сделала, там же было пусто, пока я не разложила свои вещи? Глупо.

– Что бы тут еще разворотить? – задумчиво пробубнила я себе под нос и подошла к окну. Прикоснувшись лбом к холодному стеклу, я попыталась немного успокоиться. Да, времени осталось мало, но нельзя метаться и падать духом. – Должно же мне повезти, пусть мне повезет именно сейчас! Пожалуйста!

Я медленно опустила взгляд на свои ноги. Кроссовки уже старые... Взгляд пополз вверх, а затем правее – картина, которую я поправляла во время генеральной уборки, опять покосилась. Да и не картина это – выцветший рисунок из какого-то журнала за стеклом, размером чуть больше альбомного листа. Стекло треснуло, давно уже треснуло, а мухи засидели всю прошлую красоту.

Из-под криво висевшей картины выглядывали деревяшки немного другого оттенка, чем основная стена. Я сделала шаг, еще один и дотронулась до рамки. Сердце заохало и затихло – за картиной оказалась дверца вделанного в стену маленького шкафчика.

На лестнице раздался скрип, я вздрогнула, поправила картину и повернулась лицом к двери. Какая жалость, мне не хватило несколько секунд, чтобы открыть шкафчик и узнать, что там лежит.

– Это я, – сказал Максим, заходя ко мне в гости.

– Очень рада.

Максим посмотрел на тот бардак, который я учинила за последние полчаса, и его правая бровь удивленно поползла вверх.

– Собираю вещи на всякий случай, вдруг Виктор Иванович будет так жесток, что лишит меня этого пристанища, – объяснила я.

– Я уверен, что он будет жесток, – ухмыльнулся Максим.

– Вы что-то хотели?

– Да, есть у меня один вопрос к тебе.

Мысли были заняты шкафчиком. «Задавай же скорее свой вопрос и уходи, у меня с минуты на минуту должна произойти встреча с долгожданным богатством!»

Максим полез в карман. Я представила, как снимаю картину.

Он внимательно посмотрел на меня. Я мысленно открыла дверцу.

Он вынул руку из кармана. Я как будто нашла коробку и открыла ее...

– Ты не знаешь, кому это может принадлежать? – спросил Максим, протягивая мне кусочек бежевой ткани.

Я думаю, мы с вами уже поняли, что это такое... и догадались, где он это нашел.

Да-да! Это был кусочек от моего пледа!

Изобразив на лице серьезную работу мыслей, я почесала затылок.

– Екатерина Петровна сказала, что это очень похоже на плед, который раньше был в твоей комнате.

Я повертела кусочек в руках.

– Похоже, а что, он порвался?

– Как раз хотел тебя об этом спросить.

Максим, пройдя мимо меня, направился к кровати. Взял плед, встряхнул его и аккуратно разложил поверх пододеяльника.

«Да что на него смотреть, что его изучать... Я все расскажу – знаете, уважаемый следователь, я как-то ночью ползла на четвереньках, укутавшись этим пледом, потому что где-то неподалеку прогуливался нынешний труп, и вот случайно зацепилась за корягу...» Честно и доходчиво...

– Как ты это объяснишь? – спросил Максим, показывая оборванный край пледа.