* * *

Первый сосед, заглянувший в квартиру, вышел оттуда мертвенно-бледным. Он поднялся по ступенькам, перешагивая через одну, и набрал 17 — номер дежурного полицейского. Шесть минут спустя приехал наряд. Офицер, который вошел к Полену, тоже выглядел не лучшим образом. Звонок в отделение уголовной полиции комиссариата Бобиньи, затем дежурному следователю, чтобы ровно в пять часов три минуты начальник уголовки 93-го Дамиани вслепую искала свой мобильник в складках простыни. Она в свою очередь разбудила капитана Лару Жеврик из следственной группы 02, а та объявила тревогу своей команде и ночной группе криминалистов. Быстро организовалась цепочка, но еще быстрее оказались журналисты, встретившие полицию дождем фотовспышек. Репортеров у здания находилось столько же, сколько и полицейских; здесь было столько же машин с мигалками на крыше, сколько с развернутыми параболическими антеннами.

Если Дамиани удалось притвориться, то Лара Жеврик злилась на пробуждение под фанфары. Ее лицо производило впечатление мятого белья с пятнами косметики в духе неудавшейся картины Пикассо.

— Не понимаю, комиссар, почему не Кост с его командой…

— Он будет занят в другом месте.

— Подождите, но мне сказали, это похоже на другие убийства, так?

Дамиани не скрывала своего ожесточения. Она была заранее предупреждена об операции отдела внутренних расследований в отношении Коста и не купилась на попытки скормить ей историю, будто тот оказался запачкан в примитивном деле с наркотиками. Дамиани верила в это так мало, что предпочла все оставить как есть, надеясь, что с первых же часов расследования обвинения окажутся несостоятельными. Перед тем как выйти из квартиры, она поговорила по телефону со своим непосредственным начальником, комиссаром Стевененом. Раздраженный, что 93-й захлестнула эпидемия миграции, превысившей все нормы, тот приказал связаться с набережной Орфевр, чтобы спихнуть дело на них.

— Лара, детка, все будет хорошо. Я скоро сделаю так, что это дело возьмет отдел убийств тридцать шестого округа. Расследование принимает неуправляемый характер, а у Коста кишка тонка. Вы со своей группой делайте осмотр места происшествия и ожидайте, что вас повысят. Справитесь, верно?

Жеврик не выносила Коста. Она ненавидела его спокойствие. Она замечала, с каким уважением относится к нему его команда и с какой безмятежностью он решает любое дело, в то время как ее бросает в пот при малейшем телефонном звонке. Однако больше всего она ненавидела то, что он держит ее за дуру, так как, к сожалению, понимала, что если кто-то и заточен для работы в таком бардаке, — это Кост.

— Здравствуйте, капитан.

Жеврик обернулась и поприветствовала Леа Маркван, проснувшуюся среди ночи по тому же случаю. В своем узком пальто из черной шерсти она отважилась, несмотря на холод, надеть легкую короткую юбку, чтобы быть на высоте на встрече, которую считала своим первым свиданием в городе с Виктором Костом. Жеврик снова спросила себя, что делают женщины, чтобы выглядеть свежими, будто проспали всю ночь, — причем женщины не первой молодости. Даже голос доктора был чистым и нежным.

— Я думала найти Коста, — продолжила патологоанатом.

— Уверяю вас, я тоже. Кстати, я бы предпочла, чтобы здесь был он.

— Одна из ваших машин подбросила меня сюда четверть часа назад, но на место преступления меня не пустили.

— Идите за мной, я вас туда проведу. Держите руки в карманах, это поможет вам ни к чему не притрагиваться.

Женщины пробили себе проход сквозь журналистов, фотоаппараты и видеокамеры, которые повернулись в их сторону под шквалом острых вопросов в самой разной тональности.

— Вы подтверждаете, что это убийство? Связано ли оно с предыдущими? Кто этот вампир? Подтверждаете ли вы существование серийного убийцы?

На вызовах полицейские никогда не пользуются лифтом — подростки могут намеренно вывести их из строя, и можно запросто застрять, не имея возможности выбраться без посторонней помощи. Так или иначе, будет досадно потерять время или провалить операцию из-за того, что оказалось лень подняться ножками на три лестничных пролета. Полицейские никогда не пользуются лифтом, за исключением Жеврик. В тесной шумной кабине, которая поднимала их на четвертый этаж, Леа Маркван захотела удостовериться в том, что она слышала.

— Тот тип внизу, журналист, он действительно произнес слово «вампир», да?

— К несчастью, да.

— То есть?

— Терпение.

* * *

Холодильник был оставлен открытым, и патологоанатом получила разрешение заглянуть туда, даже притронуться — благо она была в перчатках и хирургической маске, чтобы не забрызгать место преступления своей ДНК при каждом произнесенном слове. Только все нужно класть на место. Маркван подумала: неужели она единственная считает высокохудожественной эту вереницу банок, наполненных красной жидкостью на холодном белом фоне? Сотрудник бригады криминалистов, не сводивший глаз с Леа поверх густой бороды, утвердительно кивнул, разрешая взять в руки одну из банок.

— Цвет, вязкость… могу ошибиться, но склоняюсь к тому, что это кровь.

Пальцем, как сопровождающие уточняют количество детей на школьной экскурсии, Маркван посчитала банки. Привычная к любым цифрам, она прошептала себе под нос:

— Две банки по семьсот пятьдесят миллилитров, три по пятьсот и четыре по двести пятьдесят. Ровно четыре литра. В теле содержится пять. Даже если учесть то, что еще остается в венах и внутренних органах, не хватает по крайней мере литра. Где находится тело?

Периодически коридор, продолжающий гостиную, освещался ослепительно-белым светом, когда кто-то из сотрудников криминалистической лаборатории фотографировал сцену преступления под всевозможными углами. В сопровождении Жеврик доктор направилась на свет вспышек и оказалась в ванной. Снова ее приятно поразило то же сочетание цветов. Чтобы оставить место эстетике в такого рода ситуации, надо повидать много шокирующего. Белизна плитки на стене и ванна, резко контрастирующая из-за крови, которой нарисованы арабески; их размах и толщина уменьшались по мере того, как они удалялись от верхнего края.

— Вот и недостающий литр крови, — сделала вывод Леа.

Зеркало в ванной было разбито по центру, будто кто-то в ярости хватил по нему кулаком; лицо Леа отражалось в нем раздробленным, искаженным. Мысленно, для себя самой, она заметила, что несколькими часами раньше убийца, должно быть, смотрел на свое отражение в этом же самом зеркале, и почувствовала себя ближе к нему, чем обычно, даже слишком близко.

— Рискну повториться, но где же тело?

Мужчина с фотоаппаратом сделал ей знак следовать за ним в заднюю часть коридора. Леа подумала о «Божественной комедии», о девяти кругах ада и схождении Данте. «Оставь надежду, всяк сюда входящий».

В комнате с окнами, закрытыми тканью, и освещенной единственной голой лампочкой, свисающей с потолка, возлежал Жордан Полен. Раздетый, тело мертвенно-бледное, ноги соединены, руки разведены в стороны, а на уровне сердца глубоко воткнута в грудь треснувшая рукоятка от черной бейсбольной биты. На мгновение Леа была сбита с толку телевизором, который торжественно стоял на хлипком предмете мебели, в тишине извергая психоделические картинки сквозь разбитый внешний рассеивающий экран. Леа Маркван уступила место криминалисту.