Я стояла, глядя на коробку, гадая, что, черт возьми, это может быть, когда они тоже приблизились, чтобы посмотреть на нее, и ветер, наконец, стих.

— Не держите меня в напряжении, миледи! Если мне придется ждать еще мгновение в раздумьях, я упаду замертво, как дверная ручка, от напряжения, разрывающего мои бедные нервы в клочья! — ахнула Джеральдина.

Я слегка усмехнулась, крепче сжимая маленькую коробочку, разрываясь между желанием открыть ее и желанием выбросить. Черт.

— Тебе не обязательно открывать ее, если ты не хочешь, — сказала Дарси, используя свою связь близнецов, чтобы точно понять, о чем я думаю.

Но не открывать ее было хуже, чем открывать. Потому что тогда я буду думать об этой чертовой штуке, гадать, что там. А мне не нужны были новые причины, чтобы тратить свое время на одержимость Дариусом Акруксом.

Раздраженно фыркнув, я сняла крышку с коробки, и по моим пальцам пробежало легкое покалывание магии, в котором я узнала Дариуса.

— О, он заколдовал ее для того, чтобы только ты смогла открыть, — вздохнула Джеральдина, прикрывая глаза.

— Клянусь, Джеральдина, если ты снова начнешь плакать, я выброшу это в мусорное ведро, — предупредила я ее.

Она прикусила губу, и я посмотрела на белую карточку, которая лежала на крышке коробки, вытащила ее и прочитала короткую записку, написанную закорючим почерком Дариуса.

В этом единственном случае я, возможно, был полон дерьма.

Мы оба знаем, что ты победила.

Надеюсь, тебе понравится твой приз

Участок J, верхний этаж, на стоянке.

Под карточкой был слой серебристой папиросной бумаги, и мое сердце забилось в незнакомом ритме, когда я медленно развернула его, мои пальцы снова покалывало от прикосновения магии Дариуса.

Я разорвала бумагу и обнаружила черный ключ от байка, спрятанного в коробке, на котором выделялся серебристый логотип Ямагарпия, отчего у меня перехватило дыхание.

— Срань господня, — выдохнула я. — Он настоящий?

— Он купил тебе байк? — Дарси ахнула.

— Я не могу поверить, что он на самом деле признает, что я его в чем-то победила, — медленно сказала я. Это просто казалось таким немыслимым.

— Как романтично! — Джеральдина вспыхнула.

— Это ничего не меняет, — пробормотала я, проводя большим пальцем по ключу. Но если я действительно была честна с сама собой, возможно, меняло. Совсем чуть-чуть.

Дарси

Я лежала на Орионе, завеса голубых волос окружала нас, когда я улыбалась ему сверху вниз. В эти дни мы редко спали порознь. Я знала, что это было безрассудно, мы оба знали. Но поскольку он был так близок к смерти, и казалось, что мир в любой момент может перевернуться вокруг своей оси, никто из нас не хотел терять ни секунды порознь. Оставаться у него дома, наверное, было безумием, но так как он был единственным, у кого была двуспальная кровать, я всегда предпочитала приходить сюда. Не то чтобы мы в настоящее время как-то использовали дополнительное пространство; я превращала Ориона в свой собственный матрас. Но вместо пружин у него был пресс.

Должно быть, уже перевалило за полночь, но я не ощущала усталости. Я бодрствовала, желая выпить его общество, как самый сладкий коктейль в мире. Мое тело все еще гудело от последствий того, как он овладел мной. Я чувствовала его поцелуи на своей коже, словно капающий горячий воск, его прикосновения, словно невидимые татуировки.

Я никогда больше не буду воспринимать ни единого мгновения, проведенного с ним, как должное.

— Ты беспокоишься о Кларе? — мягко спросила я. Я знала, что его гложет изнутри то, что он не может пойти в дом Лайонела и что-то сделать со своей сестрой.

Отец Дариуса запретил ему ходить туда, сказав, что ей нужно время, чтобы «приспособиться». Но на самом деле это означало, что даже Лайонел не мог контролировать ее. Из того, что Дариус сказал о своем визите домой, Клара была вспыльчивой, жестокой и совершенно непредсказуемой. Что было подтверждено воспоминаниями Ориона, который требовал, чтобы Диего показывал ему ее при любой возможности. Даже если они ни в чем нам не помогли; Лэнс просто отчаянно пытался найти в ней перемены, которых, как я боялась, не произойдут. И каждый раз, когда мы говорили об этом, в его глазах была такая невыносимая боль, которая просто разрывала мое сердце на части.

Его взгляд соскользнул с моего лица, и выражение его лица стало мрачным.

— Честно? Я чертовски боюсь за нее, Голубок. Я знаю, что она напала на меня, я знаю, что она не в себе. Но это тени, это не она. — Он схватил меня за руку, и его глаза снова метнулись вверх, ища мой взгляд. — Ты тоже в это веришь, не так ли?

Я знала, что ему нужно, чтобы я была на его стороне. Но после того, как я увидела, что Клара вонзает в него тот клинок, разрывает его горло своими клыками и высасывает кровь из его тела, я не могла чувствовать к ней ничего, кроме ярости. Ненависти. Она была чудовищем. Из того, что я видела, в этом теле не было ничего, отдаленно напоминающего фейри. Но Ориону нужно было, чтобы я попыталась, чтобы я могла предложить ему хоть малейшую надежду, которая у меня была.

— Я не знаю, — честно ответила я, и его мышцы напряглись подо мной. Я обхватила его щеку ладонями, чтобы он не мог отвернуться, мое сердце бешено колотилось в груди. — Но если это тени делают ее такой, тогда я помогу всем, чем смогу, чтобы освободить ее от них.

Его горло сжалось от эмоций, когда он кивнул.

— Если бы я мог просто пойти к ней…

— А что бы ты сделал, если бы мог? Что, если она снова нападет на тебя? — потребовала я, мое сердце билось, как зверь в клетке, при мысли о том, что он будет рядом с ней. Я была тихо рада, что Лайонел запретил ему навещать ее, потому что мысль о том, что он войдет в дом с этим существом, которое чуть не убило его, заставила меня хотеть кричать, пока мои