Традиционные здесь разговоры о здоровье родни и о «как дела?» сразу не заладились. Принято в племенах сперва поговорить о всякой ерунде, а потом уже к делу переходить, но я так не привык. Мне было плевать на здоровье жены и детей Бахрама, мне было плевать на то, насколько удачна охота и сколько желудей и каштанов запасли женщины, ходившие в долины, да и на то, что в племени появился человек, умеющий плавить хорошую бронзу, мне, если честно, тоже было плевать с самой высокой горы. Вожаки же о моих делах и родне не знали ничего. Потому в самом начале возникла неловкая пауза. Заполнить ее горцы попытались с помощью мутного самогона. Я тяжело вздохнул. Пойло было крепким, а разговаривать с двумя упившимися дикарями — никакого удовольствия. Пришлось атаковать с ходу:

— Я хочу объединить несколько племен. — Слова я произносил медленно, давая вожакам время понять и обдумать. — Но делать я это собираюсь через кого-то. Этот кто-то будет возглавлять ополчение племен, и фактически власть в этих землях достанется ему и его племени. Твое племя, Бахрам, одно из самых сильных. К тому же у вас умно устроены смены вождей. Так что не надо опасаться, что завтра какой-то молодчик всадит тебе стрелу в спину и мне снова придется договариваться. К тому же ты сам неплохо командуешь бойцами. Потому я выбрал тебя.

— А что моему племени с того будет? — спросил он.

— Разве мало того, что оно станет первым? — Я подпустил в голос удивления.

— Зачем нам это? Мало ли таких «первых» было и в горах, и в долинах, и в степи, и в лесу, и в болотах? Где они сейчас, а?

— Ты должен уяснить несколько вещей, — сказал я. — Первое — я не хочу крови. Отряды двух племен в состоянии убедить вожака третьего присоединиться добровольно.

— Как присоединится — так и отсоединится, — проворчал Мустариб. — Было так не раз. Многотысячные армии собирались, а месяц пройдет — и начинается дезертирство. И как воевать, если не знаешь, сколько бойцов у тебя будет завтра?

— Второе. — Я сделал вид, что не услышал его. — Какие племена собирать, скажу тебе я. Через месяц их вожаки принесут мне клятву на крови. Поверь мне, принесут. До этого такими же клятвами со своим вожаком должны быть связаны все бойцы племени. Вплоть до того, что пусть клянутся под прицелом лучников.

— Мне неохота клясться. Даже если ты поклянешься в ответ, — заметил Бахрам.

— В ответ я клясться не буду. И от вас с Мустарибом клятвы не требую. Вы будете моими руками.

Вожаки заулыбались. Наивные дикари уже прикидывали, как потом устранить меня и загрести всю власть себе. Это было написано на их лицах. Меня это не волновало. До того как армия оформится, я им буду нужен, а после — все уже станет не так важно.

— Третье: через пару дней, если мы, конечно, договоримся, сюда придет обоз. Он доставит стальные кольчуги, шлемы, топоры, наконечники для стрел, нормальную еду и золото. А также с ним прибудут инструкторы, которые будут делать из вас настоящих бойцов.

Вот теперь глаза вожаков заблестели. Стальные кольчуги и шлемы на всех воинов — это сразу сделает их королями гор. Теперь они точно не откажутся.

— И последнее — хочу, чтобы вы поняли: я опираюсь не только на ополчения племен, которые вы соберете. У меня хватит сил покарать за нарушение приказов и инструкций. Теперь у вас есть время подумать и ответить «да».

— А если мы откажемся? — ехидно спросил Мустариб с паршивенькой усмешкой на губах.

— Если ты откажешься, то завтра я приволоку тебя к Генофаю, связанного собственным поясом, и попробую договориться с ним.

Я ответил, не меняя тона, при этом умудрился поймать взгляд неудачливого вожака. Мустариб побледнел и мелко затрясся. Бахрам бросил на него лишь один взгляд и опустил глаза.

— Повторю для тех, у кого уши щебенкой забиты: я своего достигну. Племен и вожаков хватает. Я себе помощников найду в любом случае, но сюда вернусь очень злым. Уже через полгода под моей рукой будет объединен Город и Дикие земли. И кто будет править племенами, решается сейчас.

— Я согласен, — выпалил Мустариб.

— И я. — Бахрам чуть-чуть запоздал.

— Не беру с вас клятв — надеюсь, здравый смысл удержит вас крепче них. — Теперь я говорил тихо, но они ловили каждое мое слово. Они уже были моими, где-то с середины разговора. Слишком просто устроены их мозги, слишком простые проблемы и способы их решения наполняли их жизнь. Они не были равными мне игроками, они не были дайх. — Запомните несколько вещей. Никто, кроме вас, не должен знать, что ваш повелитель — я. Если эти вести дойдут до Города, нам может прийтись туго. Доводите до умишка каждого вожака, что после принесения ими клятвы их отряды будут вооружены не хуже ваших. Но для всех племена собираете вы двое. Бахрам будет старшим из вас.

— Но я ведь еще даже не вожак, — заметил Мустариб.

— Завтра станешь, — пообещал я.

— Мы не сможем…

— Ты с кем споришь?! — Я повысил голос, просто для проверки.

— Прости, повелитель. — Он тут же склонил голову. Хороший чиэр. Уже понял, кто его хозяин. А ведь прошло не очень много времени.

— Завтра ты бросишь вызов Генофаю: твой отряд против его отряда.

— Прости, повелитель, но мы не справимся — даже с твоим новым оружием у нас нет шансов.

— Новое оружие будет через два дня. А ты справишься. Я, Шут и Грешник войдем в твой отряд. Нас не знают в горах и точно не подумают, что мы — бойцы Бахрама, тем более что после прихода обоза мы тихо исчезнем. А добротное оружие и доспехи, вкусная еда быстро убедят племя, что ты лучше Генофая.

— Спасибо, повелитель. — Его глаза радостно засверкали. — Я верил в твою мудрость и силу.

— Верь и дальше, — милостиво разрешил я. — Сторонники Генофая, которых мы возьмем живьем, твои, делай с ними что хочешь. Исключение — те, кого оглушит Грешник.

Лицо Мустариба недовольно скривилось. Наверно, он уже прикидывал, как казнит своих противников в назидание остальному племени.

— Если тронешь их хоть пальцем — оторву яйца, — спокойно добавил я.

И опять он склонил голову, подтверждая мое право приказывать.

Разговор получился коротким. Я посидел с ними еще немного, сказал, какие племена они должны покорить за месяц, объяснил, как хочу, чтобы они организовали ополчения в виде боевых подразделений. Впрочем, из последнего они мало что поняли. Этих дикарей еще надо будет дрессировать и дрессировать. Но главное сделано — они уже мои. Еще раз пригодилась тонкая наука манипуляции людьми. В свое время долгие дни и ночи мать посвящала меня во все детали. Важно все: взгляд, поза, интонации голоса, каждый жест. Только так можно сплести паутину, в которую попадется человек. Далеко не каждый, люди вроде Хантера, даже если не увидят твоей игры, в сети не попадутся — они для этого слишком сильны. Но куда тягаться со мной вонючим дикарям?

* * *

Да, куда им со мной тягаться? Нас было одиннадцать, их — больше двух десятков. Но это ничего не значило. Пятеро из них ушли в Тени еще до стычки, они же первыми оттуда и вывалились. По сути, все закончилось в тот момент, когда я появился за спиной Генофая и снес ему голову. Четверых спас Грешник. Пятеро сдались сами, но их судьбе я не завидовал. Остальных положили сторонники Мустариба, которых вел Шут. Я не остался на ночь в их селении, хотя благодарный вожак упрашивал меня. Я не видел толку в напрасной жестокости, а праздник «в честь свержения узурпатора» обещал закончиться показательной казнью. Четверых, которые встретились в бою с Грешником, охраняли доверенные люди Мустариба. Новый вожак очень боялся нарушить мои приказы.