И на Сашин вопрос ответила по известной схеме:

— Ходют тут всякие, грязь носют. Занятых людей от их работы отвлекают. Ну, чаво надоть?

— Вы приносили пациенту коробку конфет.

— Ты мне скажи, почему бахилы дырявые взял?

— Про конфеты ответьте.

— Ты глянь, сколько после тебя грязи остается! — не унималась тетка.

Саша достал сто рублей.

— Можете нормально на вопрос ответить?

Почему-то вид денег привел тетку в исступленное негодование.

— Это еще зачем?! — возмутилась она, глядя на сто рублей вроде как даже с ненавистью. — Это ты спрячь! Мы тут для того работаем, чтобы по-человечески людям помогать.

— Так помогите! По-человечески.

— Чего тебе надо? Про конфеты эти узнать? Ну, приносила я. А что? Это не против правил. Тут сердечники, а им шоколад разрешается.

— Их вам женщина передала?

— Да. Баба.

— Можете ее описать?

— Чего там описывать… Из себя такая… эффектная. Высокая. В годах уже, но следит за собой. Волосы длинные, крашеные.

— Блондинка?

— Да, светлые у ней патлы.

— И она вам представилась женой Королькова?

— Да.

— И передала конфеты для него?

— Ну да.

— И вы их взяли и ему отнесли?

— И он стал их есть, — подтвердила санитарка. — Прямо передо мной коробку открыл, запах из нее, у меня даже слюнки потекли. Но этот сквалыга хоть бы одну конфетку предложил! Откуда он знает, может, я и не взяла бы. Но ты предложи!

Обида этой простой женщины была такой явной, что Саша даже невольно захотел ее утешить.

— Не переживайте.

— А я и не переживаю. Чего мне переживать? Пусть тот переживает, кто жадничает. Бог таких не любит. И я тебе скажу, что нашего жадину Господь уже приструнил. Только он конфеток поел, как приступ у него начался. В реанимацию угодил. Пусть сутки теперь там поваляется. Голяком и без конфет!

— А коробка где?

— В тумбочке.

— Вы ее спрячьте получше. И мой вам совет, не берите оттуда конфет. Этот жадина все их пересчитал. Выйдет из реанимации, одной не досчитается, скандал устроит.

— И не думала их брать! — надула губы санитарка. — Пошел он…

И она вернулась к прерванному занятию, стала тереть пол все в том же месте. Чем-то оно ей не угодило. А Саша вернулся к девушкам.

— Я знаю, что происходит, — сказал он им.

— Я тоже кое-что знаю, — заявила в ответ ему Эдита. — Знаю, где наш Игорь лежит. Одна добрая медсестра прониклась к нам симпатией и позвонила в другие реанимации. У них тут, оказывается, этих реанимаций целых пять штук. Так наш Игорь в терапевтическом лежит. У них там своя реанимация. Пошли к нему?

— Пошли.

Но в терапевтическое к Игорю их не пустили. Сказали, что он в сознании, пришел в себя, дышит самостоятельно, но пока еще очень слаб. Не сразу сказали, а примерно так спустя пятьдесят минут. В этой реанимации врачи тоже были заняты, спасали жизнь какого-то очередного бедолаги. Но когда они с этой благородной задачей справились и немного отдышались, Саша снова к ним влез, чтобы поговорить насчет Игоря. И на этот раз не ушел, пока не добился от старшего по реанимации внимания, а потом и понимания.

Девушек в реанимацию не пустили. Они ждали в коридоре. Где-то через четверть часа Саша вышел назад. Вид у него был гордый.

Он попрощался с врачом за руку и сказал:

— Значит, мы с вами договорились?

— Хорошо. Раз такое дело, конечно, придержим информацию. Хоть это и против официально установленных у нас правил, но до вечера подождать сможем. Управитесь до вечера?

— Должны.

И, кивнув девушкам, чтобы они следовали за ним, Саша поспешил к лестнице. Подруги устремились за ним, они изнывали от нетерпения. О чем говорит Саша? Что они должны успеть до вечера? Было понятно, что парню удалось разжиться кое-какой информацией, не зря же он такой довольный. Но Саша заговорил лишь после того, как они все спустились вниз и вышли с территории больницы.

Заскучавший Барон приветствовал всех троих с одинаковым энтузиазмом. Даже двухминутная разлука воспринималась собакой как вечная. А тут они отсутствовали больше часа. И вернулись! Пес буквально сходил с ума от радости. Он скулил, закатывал глаза, тыкался мордой в ноги и руки, просил, чтобы его погладили. Тут же отскакивал и вертелся сам, и вертел своим хвостом. Чуть под колеса проезжающих легковушек не попал от такой великой радости. Пришлось Саше пса снова запереть в машине. Но Барон и там не успокоился. Он оперся передними лапами о дверцу и стоял на одних задних, печально поглядывая оттуда на своих друзей. Мол, когда же вы поймете, до чего сильно я всех вас люблю?

Когда все немного успокоилось, Саша произнес:

— Сдается мне, неслучайно Мегера пожелала избавиться от Игоря.

— Она?

— Избавиться?

— Игорь многое знает и как союзник совсем ненадежен.

— Ты сказал, избавиться? Значит, Игоря пытались?..

— Да. Конечно. Уверен, что его пытались отравить два раза. Первый раз его откачали врачи с нашей помощью. Предприняли ряд энергичных мер, и повезло еще, что «Скорая» проезжала мимо. Еще минуты три-четыре — и уже поздно было бы его спасать. Удушье — и привет!

— А второй раз?

— Второй раз пострадал другой человек — однофамилец Игоря, тоже Корольков, но Борис. Их просто перепутали. Уверен, что в полученной Борисом от Мегеры коробке конфет была та же отрава, которая вызвала приступ удушья у Игоря. К счастью, Борис в этот момент уже находился в больнице, и его сумели откачать.

— Не самый приятный тип.

— Все равно его было бы жаль. Он вообще в этой истории ни при чем.

— Но почему вообще это с ним случилось?

— В больнице, как я заметил, огромный наплыв пациентов, врачи и персонал сбиваются с ног. Поэтому особого порядка не наблюдается, да и невозможно его требовать при такой перегрузке. И к тому же каждое отделение ведет свою собственную отчетность, которая далеко не сразу попадает в общие сводки по больнице. Сегодня у них оказались сразу два Королькова — Игорь и Борис. Причем если про Бориса, который лежит в больнице уже не первый день, справочная могла проинформировать, то про Игоря там вообще были не в курсе. Его удалось найти лишь с помощью «сарафанного» радио.

— Это как?

— Чтобы помочь нам с вами найти нашего Королькова Игоря, врачам пришлось обзвонить все реанимации. В компьютере о нем информации вообще не имелось. Поэтому в справочной нам сказали про Бориса Королькова, к которому мы и пришли.