Члены Семьи склонились в поклоне, и весь зал стоял без движения в едином благодарственном порыве. Профессор подумал, как замечательно, что Поэзия роднит этих очень разных людей, и твердо решил бороться за внедрение в России этого прекрасного праздника.

Тут в зал вошли Их Величества император Акихито и его очаровательная супруга императрица Митико, которая, как и положено, по ритуалу, семенила на два уважительных шага позади супруга. Они подошли к двум отдельно стоящим столам у самой сиреневой ширмы и также склонились в поклоне.

Какое-то мгновение стояла полная тишина – весь зал отдавал дань уважения Императору и Поэзии. А Гребень белой волны вдруг ощутил величайшую ответственность перед всеми поэтами мира, почувствовал необыкновенный прилив поэтических сил и стал мысленно повторять свои стихи.

Наконец, император и императрица сели, а за ними и весь зал.

Докудзи (конферансье) что-то объявил, и чтец, которого, как сказала Йоко-сан, называют Кодзи, стал громко читать стихи, акцентируя и растягивая концы фразы. Ему принялись заунывно подпевать сидящие вместе с ним за столом – Хассей пел первую строку в одиночку и к нему присоединялся хор из четырех Косхо – на следующих четырех строках.

Йоко-сан объяснила, что вначале исполняются стихи начинающего поэта, а пораженный Сидоров стал думать, не придется ли ему также распевать свои стихи.

Пятерка певцов запела

Когда пропели последнюю строчку, встал юный начинающий поэт и глубоко поклонился. Склонились в поклоне и все певцы. Последними поклоном поблагодарили юного поэта Император и его супруга.

– Как здорово, – подумал профессор и стал размышлять, станет ли бабочкой душа тещи, когда она отправится в Лучший мир. Так и не придя ни к какому определенному выводу, он услышал, что певцы, также завывая и подхватывая друг друга, пропели стихи мешуидо – Председателя поэтического Жюри:

Сидоров задумался о своей любви к Зеленым Глазам, а затем забеспокоился, сумеет ли он достойно выступить перед Императором и не время ли отказаться, чтобы избежать позора и международного скандала.

Но тут Йоко-сан шепнула, что объявляют его имя, вместе с длинным перечнем званий и наград.

Сидоров-сан хотел, было, подняться, чтобы лично с выражением продекламировать стихи Императору, но Йоко-сан его удержала, напомнив, что еще накануне передала их в Жюри, и стихи будут петь всё те же чтецы.

Профессор огорчился, ибо не был уверен, смогут ли они передать всю глубину и неповторимость его поэзии.

После наступившей паузы все, включая императора Акихито, его очаровательную супругу Митико, а также наследных принцев Нарухито и Акисино с супругами, склонились в благодарственном поклоне, а Митико, как показалось профессору, даже ласково на него посмотрела. На лице Акихито не отразилось ничего другого, кроме явного погружения в Вечность и стремления цивилизованного мира к Самопознанию и Совершенству.

Сидоров облегченно вздохнул, ибо очень опасался, что его стихи, которые он позаимствовал (на время!) у известного китайского философа Чжуан-цзы, не будут достойно оценены.

Но затем он заметил несколько насмешливый взгляд Ее Императорского Высочества кронпринцессы Масако, и профессор заволновался ещё больше.

Впрочем, тут же пропели ее стихи.

– Да, – подумал Сидоров, – она знает толк в поэзии, – и стал мучиться, разоблачат его или нет.

Далее дважды пели миута – стихи императрицы Митико.

Он поинтересовался у Йоко-сан, почему пели дважды одни и те же стихи.

– Такова традиция, а вот стихи Императора (гиосэй) будут петь трижды. Сидоров решил, что, скорее всего, это для их лучшего запоминания.

И действительно, их трижды пропели:

Император выслушал свои стихи, и на его лице по-прежнему отразилось лишь мудрое понимание вечного и, в конечном счете, бессмысленного движения к Самопознанию и Совершенству.

Докудзи (конферансье) медленно приблизился к столу Императора, дважды останавливался, чтобы поклониться, а затем бережно положил текст в специальный ящичек, стоявший на столе перед Акихито. Император в ответ поклонился, а докудзи задом долго и медленно отступал, еще раз остановился, чтобы поклониться, в ответ получил еще один поклон императора, а затем вернулся к своему месту.

Поэтический конкурс завершился церемонией ухода императорской семьи в порядке, обратном их приходу.

Затем к Верному другу всего японского народа приблизился Начальник управления Императорского двора господин Oсаму-сан (Твердость закона) и с поклонами пригласил пройти в церемониальный зал – Сосновый холл (мацу-но ма), где профессор увидел несколько человек, ждущих, как сказала Йоко-сан, своего награждения.

Профессор вспомнил намёк Йоко-сан о приятном сюрпризе, и заволновался, стал вспоминать, какие ордена есть в Японии, и решил, что больше всего ему хотелось бы получить Орден Хризантемы или Орден Священного сокровища – неплохо звучит!

Начальник наградного бюро канцелярии премьер-министра, словно беспокоясь о возможной пропаже, пересчитал на специальном столе ордена и наградные документы. Всё оказалось на месте.

Стояла напряженная, звенящая тишина, награждаемые заметно волновались, поглядывая друг на друга.

В Сосновый холл торжественно вошли церемониймейстер и начальник управления по делам императорского двора. Все низко склонились.