72-я улица была так же пустынна, как и весь остальной Манхэттен. Когда Эмили стала подниматься по наклонному въезду на шоссе Генри Гудзона, ей, чтобы не упасть, пришлось привстать в седле. Ее ноги работали на подъеме, как поршни насоса. Она добралась до верха и машинально оглянулась через левое плечо, нет ли машин при въезде на главную дорогу, но все шесть полос были совершенно пусты.

Вдалеке, за бетонным разделителем и полосами, ведущими на юг, Эмили могла разглядеть на противоположной стороне темного Гудзона береговую линию Нью-Джерси. Справа виднелись элегантные бизнес-центры и жилые здания красного кирпича, которые быстро ушли в тень высаженных вдоль фривея деревьев. Она давила на педали по центральной полосе, двигаясь на север.

Эмили планировала направиться прямо к Олбани. Чтобы туда попасть, ей предстояло преодолеть примерно сто сорок пять миль, и она прикинула, что на это уйдет примерно два дня, если, конечно, удастся все время поддерживать приличную скорость. Из Олбани нужно будет ехать либо по трассе I-87-север, либо по I-90-запад, в зависимости от обстоятельств. Пока она склонялась к 1-87. Это более долгий и кружной путь, зато вдоль него меньше населенных пунктов, и значит, ниже вероятность наткнуться на инопланетян. В конечном счете, ехать так будет дольше, но гораздо безопаснее, думала она.

Ну а сейчас Эмили собиралась оставаться на шоссе Генри Гудзона, пока не доберется до 252-й улицы. Там она свернет на Ривердейл-авеню и поедет через Йонкерс, а там – до пересечения с 1-87 сразу за Тэрритауном. Гудзон можно будет пересечь по мосту Таппан Зи и продолжать путь на север.

Вполне возможно, что эта поездка средь бела дня по пустынному фривею была самым странным из того, что случилось с Эмили. Потребовалось время, чтобы она перестала нервно оглядываться через плечо, ожидая, что ее вот-вот обгонит, сигналя, какой-нибудь автомобиль, водитель которого высунется в окошко и крикнет, чтобы она убралась с дороги, пока цела. Конечно, ничего подобного не произошло. Эмили была одна на весь фривей. Одна в окружении призраков миллионов водителей.

На горизонте перед Эмили зависла особенно большая пухлая серая туча. Солнечный свет изо всех сил старался пробиться сквозь нее, но результатом было лишь плавающее перед глазами мутное пятно. Эмили не догадалась прихватить пару солнечных очков, и болезненно-яркие блики вынуждали ее смотреть не на дорогу, а на переднее колесо велосипеда. Периодически ей приходилось, щурясь, поднимать глаза, чтобы убедиться в безопасности стелющейся под колеса дороги, а потом опять переводить взгляд вниз. Надо где-то раздобыть солнечные очки, решила Эмили, внося этот пункт в мысленный список дел.

Велосипед проглатывал милю за милей, и Эмили вошла в комфортный для нее ритм. Хоть она и считала себя продвинутым велосипедистом, прошло уже очень много времени с тех пор, как ей довелось сделать больше двадцати миль за день, поэтому Эмили сдерживала себя, выбрав скорость, которую могла поддерживать в течение долгого времени.

Мчась по обсаженной деревьями дороге, легко было забыть, что город за бульварной линией опустел, и в нем нет жизни. Человеческой жизни, во всяком случае. Ничто вокруг не привлекало внимания, разве что заглохший в среднем ряду автомобиль или стоящий под неудобным углом бетонный разделитель полос. Но, когда Эмили наконец съехала накатом по наклонному спуску с окаймленной деревьями автострады в район под названием Ривердейл на одноименное авеню, чувство одиночества и изоляции очень быстро вернулось к ней.

По обе стороны от нее тянулись улицы Ривердейла с их прекрасными, дорогими на вид старыми домами с затесавшимися кое-где современными многоквартирными зданиями. В то время как Манхэттен выглядел покинутым своими обитателями, бежавшими прочь, когда грянула красная катастрофа, большинство жителей этого района, казалось, предпочли остаться дома. Медленно катя по пустынному проспекту, Эмили видела на подъездных дорожках многих домов аккуратно припаркованные автомобили, ожидающие своих владельцев, которым никогда не суждено снова сесть за руль.

Но права ли она? Эмили внезапно поразила бесконечно оптимистичная мысль: она сочла этот пригород таким же мертвым, как Манхэттен и весь Нью-Йорк, но сделала такой вывод лишь потому, что не видела на улицах никаких признаков жизни. Однако это вовсе не значило, что выжившие не попрятались по домам. Может, они слишком напуганы, чтобы выйти. В конце концов, это дорогой район. Может, его обитатели не знают, что по улицам бродят тварьпауки, и просто ждут спасателей. В этих домах попрятал ось столько людей, и тут должны быть выжившие. Такие же, как она. Они просто обязаны тут оказаться.

Эмили притормозила и остановилась перед двухэтажным домом красного кирпича с припаркованным на бетонной подъездной дорожке новым джипом «Чероки» последней модели. Спешившись, она стала подниматься по каменным ступенькам крыльца, но на полпути замерла. Во входной двери зияла такая знакомая круглая дыра, которую (Эмили в этом не сомневалась) прогрыз кто-то из преобразившихся жильцов, покидая запертый дом. Эмили окинула взглядом дома по соседству и напротив. Прикрыв глаза ладонью от яркого света, она увидела все те же красноречивые отверстия в обоих соседних домах. Теперь Эмили была уверена, что, подойдя к любой двери в этом сонном пригороде, она увидит круглые дыры, свидетельства постигшей местных жителей судьбы. Хотя обсаженная деревьями улица и создавала впечатление прежней нормальной жизни, этот городишко был так же мертв, как и оставшийся позади мегаполис.

Если бы Эмили задержалась тут и занялась поисками, то наверняка обнаружила бы где-то поблизости инопланетные деревья, такие же, как те, что попались ей в Центральном парке. Они, вероятно, прячутся в парке, где раньше играли дети, или на берегу водоема, где парочки, взявшись за руки, любовались закатом. Башнеподобные столпы – это все, что осталось от здешних горожан, которые стали еще одной деталью непостижимого пазла, в который превратился человеческий мир.

Эмили вернулась к велосипеду и села в седло. Вчера она, наверное, опустилась бы на колени и зарыдала в отчаянии, но сегодня это была уже другая Эмили. Сегодняшняя Эмили гораздо сильнее, сказала она себе. Сегодняшняя Эмили способна все это преодолеть. Тем не менее одинокая слезинка все же выкатилась из глаза и побежала вниз по щеке. Эмили презрительно смахнула ее тыльной стороной ладони. У нее не было времени лить слезы по этому мертвому миру; у нее было место, куда нужно добраться, и дело, которое необходимо сделать.

* * *

Она понятия не имела, как начался пожар. Может, от удара молнии, а может, от чего-то совсем банального, вроде непогашенной свечи на прикроватной тумбочке. Как бы там ни было, где-то через час в очередном мертвом городке, Ирвингтоне, представлявшем собой бестолковое смешение кичливых особняков и щитовых домиков, Эмили ощутила характерный запах горящего дерева с ноткой плавящегося пластика.

Из-за топографии местности понять, где именно горит, было почти невозможно. Как и в большинстве других городков к северу от Нью-Йорка, шоссе было обсажено рядами деревьев, которые ограничивали видимость, и Эмили не могла разглядеть улицы, мимо которых ехала. Она кашлянула и наморщила нос, когда от внезапного порыва ветра запах гари стал особенно сильным. Нажав на тормоза, Эмили немного замедлила скорость и вытянула шею, стараясь сквозь щели между деревьями высмотреть языки пламени. Однако деревья были посажены слишком плотно, и что-то разглядеть оказалось невозможно, хотя огонь совершенно точно бушевал где-то рядом. Чем дальше к северу, тем сильнее становился запах, а значит, Эмили приближалась к эпицентру пожара, а не удалялась от него, и это ее тревожило.