И—: Слабо сказано.

К—: Потому что теперь на современную женщину ложится беспрецедентный груз противоречий из-за того, что она должна хотеть и как ей полагается себя вести в плане секса.

И—: Бардак противоречий современных женщин, который на них ложится и сводит их с ума.

К—: Вот почему так трудно понять, чего они хотят. Трудно, но не невозможно.

И—: Типа взять классическое противоречие Мадонна-или-шлюха. Девочка или девка. Девушка, которую уважаешь и ведешь домой знакомить с мамой, или девушка, с которой просто трахаешься.

К—: Но не будем забывать, что поверх этого есть еще новое феминистское-слэш-постфеминистское ожидание, что женщины – тоже полноправные проводники секса, как и мужчины. Что нормально быть сексуальной, что нормально присвистывать вслед мужской заднице, и быть агрессивной, и брать все, что хочешь. Что нормально трахаться со всеми подряд. Что для современной женщины почти что обязательно трахаться со всеми подряд.

И—: И под этим все еще лежит старый слой «уважаемая девушка» или «шлюха». Если ты феминистка, нормально трахаться со всеми подряд, но и не нормально трахаться со всеми подряд, потому что большинство парней – не феминисты, они не будут тебя уважать и больше не позвонят, если ты трахаешься со всеми подряд.

К—: Делай, но не делай. Вилка.

И—: Парадокс. Проиграешь в любом случае. А СМИ его сохраняют.

К—: Можно представить груз внутреннего стресса, который давит им на психику.

И—: «Мы прошли долгий путь, девочка», чтоб их.

К—: Вот почему многие из них свихнулись.

И—: Сошли с ума из-за внутреннего стресса.

К—: И они даже не виноваты.

И—: Кто бы не свихнулся из-за такого бардака противоречий, который сваливает на них современная медиакультура?

К—: И суть в том, что поэтому очень трудно – когда ты, например, сексуально заинтересован в женщине, – понять, чего она на самом деле хочет от мужчины.

И—: Полный бардак. Сам свихнешься, пока поймешь, какой подход выбрать. Может, ей понравится, может, нет. Современная женщина – полный трындец. Как разгадывать дзен-коан. Если в деле участвуют их желания – можно просто закрыть глаза и прыгать наугад.

К—: Не согласен.

И—: Я в метафорическом смысле.

К—: Не согласен, что невозможно определить, чего они на самом деле хотят.

И—: Я вроде и не сказал, что невозможно.

К—: Хотя я согласен, что в современной постфеминистской эре это беспрецедентно трудно и требует серьезной дедуктивной огневой мощи и воображения.

И—: В смысле, если б это было реально буквально невозможно, что бы стало с нами как с видом?

К—: И я согласен, что нельзя обязательно полагаться только на то, что они скажут, что хотят.

И—: Потому что вдруг они это говорят только потому, что думают, что этого от них ждут?

К—: Моя точка зрения – в основном можно вычислить, чего они хотят, – в смысле, почти логически вывести, если попытаться понять их и понять их невозможную ситуацию.

И—: Но нельзя просто полагаться на то, что они скажут, вот что важно.

К—: Здесь я соглашусь. Современные феминистки-слэш-постфеминистки скажут, что хотят взаимности и уважения их личной независимости. Если секс будет, скажут они, то будет он по взаимному согласию и желанию между двумя независимыми равными существами, в равной степени ответственными за свою сексуальность и ее выражения.

И—: Почти слово в слово, как я от них слышал.

К—: А это полная бредятина.

И—: Они идеально усвоили этот свой жаргон расширения прав и возможностей, факт.

К—: Можно легко заметить, какая это бредятина, если помнить о вилке, которую мы только что обсуждали.

И—: Не так уж трудно заметить.

Вопрос.

К—: Что от нее ожидают сексуальную раскрепощенность, независимость и решительность, и в то же время она все еще помнит старую дихотомию «уважаемая девушка или шлюха» и знает, что некоторые девушки позволяют использовать себя в сексуальном плане из-за обычной низкой самооценки, и все еще боится, что ее могут принять за такую же безотказную жалкую женщину.

И—: Плюс помним, что постфеминистка теперь знает, что мужская сексуальная парадигма и женская в корне отличаются…

К—: Марс и Венера.

И—: Вот именно, точно, и она знает, что женщина природой запрограммирована относиться к сексу как к чему-то благородному и долгоиграющему и больше думать в категориях отношений, чем разового перепихона, так что если она сразу соглашается и трахается, то сама потом считает, что ее в каком-то смысле использовали.

К—: Это понятно, потому что нынешняя постфеминистская эра еще и постмодернистская эра, когда, предположительно, все знают, что происходит на самом деле под семиотическими кодами и культурными конвенциями, и все, предположительно, знают, из каких парадигм все исходят, и потому теперь мы как личности куда более ответственны за нашу сексуальность, раз беспрецедентно осознаем и понимаем все свои действия.

И—: И в то же время она все еще под невероятным чисто биологическим давлением «найти самца, построить гнездо и размножаться» – например, возьмите и прочтите ту книжку «Правила»[60], и попробуйте объяснить ее популярность с другой точки зрения.

К—: Суть в том, что сегодня женщины должны нести ответственность и перед современностью, и перед историей.

И—: Не говоря уже о чистой биологии.

К—: Я уже включил биологию в категорию истории.

И—: То есть ты говоришь об истории больше в духе Фуко.

К—: Я говорю об истории как о наборе осознанных и намеренных человеческих реакций на целый ряд сил, куда входят и биология, и эволюция.

И—: В общем, суть в том, что для женщин это невыносимое бремя.

К—: На самом деле суть в том, что они просто логически несовместимы, эти две ответственности.

И—: Даже если современность сама исторический феномен, как сказал бы Фуко.

К—: Я просто говорю о сути – что никто не может соблюдать два логически несовместимых вида ответственностей. Тут история ни при чем, тут чистая логика.

И—: Лично я виню СМИ.

К—: И какое же решение.

И—: Шизофренический медиадискурс, как, например, в «Космо»: с одной стороны, будь свободна, с другой – обязательно найди мужа.