На следующий день все по-другому. Мы еще обмениваемся краткими фразами, пока идем, но это уже более легкая тишина. По крайней мере, здесь нет стен, которые удерживали бы нас внутри.

Рассвет пока не наступил, когда мы покидаем омываемый берег справа от нас и продолжаем путь через редкий лес. Чувствуя еду, черные жуки кусаются и порхают вокруг нас, а их крылья ловят солнечный свет. Элос сделал мне еще одну мазь после того, как я освободила материю, удерживающую мою рану, но на этот раз я применила ее экономно, желая оставаться как можно более бдительной.

Пока мы идем, я начинаю показывать Уэслину на некоторые вещи: перевернутый корень, сорт мха, который обжигает резиновые подошвы, сосновые шишки с сахарной глазурью и черного ворона на ветке. Приняв просьбу о пожаре за подсказку, я учу нашего третьего спутника наблюдать за своим окружением.

Уэслин редко комментирует, просто тихо слушает. До этого путешествия я видела его только в шумном замке или в окружении слуг или охраны. Однако вдали от всего этого я нахожу, что он склонен к самоанализу и менее красноречив, когда не требуется руководить. Через некоторое время Элос присоединяется к нам, хотя, судя по его равнодушному тону, это больше ради помощи мне, чем какого-либо искреннего интереса к образованию Уэслина на свежем воздухе.

– Послушай, – говорю я в середине дня, подходя к густому высокому кустарнику, покрытому желто-белыми цветами и каплевидными листьями.

Уэслин подходит ко мне и держит цветок, похожий на трубочку, между двумя пальцами.

– Жимолость, – он кивает со слабой улыбкой. – У нас дома растут такие.

– У вас есть вариация на них, – уточняю я. – Нектар южной жимолости сладок для питья, но не более того. В них есть еще преимущество.

Нежным прикосновением я выбираю цветок и отрываю лепестки, открывая крошечную белую бусинку внутри.

– Жемчуг из жимолости. Они тают, как порошок, на твоем языке и вылечат самую сильную головную боль.

– Кто тебя этому научил?

– Элос.

Мой брат рассеянно улыбается, почесывая затылок.

– Попробуй один, – предлагаю я, выбирая нетронутый цветок и высасывая нектар из его глубин. Маленькая жемчужина растворяется со сладким цветочным послевкусием.

Брови Уэслина выгибаются дугой, когда он проводит языком по зубам.

– У меня онемел рот.

– Это ненадолго.

Снова кивая, он изучает кустарник, уголки его рта опускаются ниже.

– Смогу ли я довезти их до замка, если я возьму несколько?

Мне требуется некоторое время, чтобы понять.

– Для Финли?

Он смотрит на меня печальным взглядом.

– Вы можете хранить их в нем, – говорит Элос, доставая маленький пузырек, похожий на тот, в котором находится «кошачий язык».

– Я принес несколько штук из магазина. Это стоит попробовать.

Он показывает Уэслину, где ломать стебли, и мы собираем небольшую коллекцию.

К тому времени, как наступает вечер, мы уже давно миновали самую южную точку озера. И снова несколько животных и ни одного человека не пересекли наш путь, и снова их отсутствие вызывает во мне тревожность. Я накидываю плащ на плечи в прохладном горном ночном воздухе и пытаюсь отмахнуться от этого как от удачи.

Уэслин просит взять на себя первую вахту, которую Элос проводит на основе опыта. Однако он разводит огонь под нашим присмотром, и мой брат даже делает ему комплимент за быстрое обучение. Удивительно, какую разницу может внести пара недель жизни на открытом воздухе.

Поскольку звезды сегодня вечером невозможно разглядеть сквозь небесный полог и облака, я перекатываюсь на бок, подальше от огня и внимательных глаз. Сон кажется здесь настоящим подвигом, но постепенно мое сознание погружается в бессмыслицу, и довольно скоро я лечу над горами и далеко в море.

Я вздрагиваю и просыпаюсь.

Не уверена, как долго я спала. Свет костра светит мягче, чем раньше, но пламя все еще трещит, как раскаты грома, заглушая крики, еще звучащие в голове. Мое сердце колотится достаточно сильно, чтобы разбудить лес. Смутно я понимаю, что лицо у меня мокрое.

До этого путешествия прошло много времени с тех пор, как я просыпалась со слезами на щеках. Это уже четвертый раз за последние две недели.

Каждую ночь я вижу, как мой дом горит снова и снова, пламя подбирается так близко, что вот-вот лизнет кожу. Даже не знаю, насколько то, что я представляю, реально; мой мозг подделывает детали, которые невозможно вспомнить. Я кричу, когда безликие тени бросают Элоса с одного из мостов на деревьях. Чувствую их руки на своем плече, они готовы бросить меня вслед за ним.

Сегодняшний сон уже отступает, но я помню, что река казалась огромной, ее черные волны неотвратимо смыкались над головой Элоса.

Очень медленно, я вытираю слезы с глаз, страшась того, что Уэслин застанет меня в таком состоянии. Не горю желанием снова погружаться в кошмары, но все равно быстро засыпаю. Во сне мне почти кажется, что я слышу тихую и успокаивающую мелодию, но не успеваю ее уловить.

– Держись, – предупреждает Элос, подходя ко мне.

После еще одного безоблачного утра мы добрались до края луга, усеянного альпийскими цветами и развеваемой ветром травой. Туман, окутывающий царство великанов, не должен быть слишком далеко за другой стороной; если нам повезет, мы сможем добраться до него сегодня.

Прикрывая лоб рукой, я напрягаю свои чувства, чтобы осмотреть периферию луга. Под сплошным голубым небом масса стеблей пшеничного цвета сходится у травянистого центра, увенчанная колышущимися фиолетовыми шарами и, судя по всему, высотой почти по пояс. Более короткие цветы усеяны по всему остальному полю, их цветки скорее сиреневые, чем фиолетовые.

– Что-то не так? – спрашивает Уэслин, подходя ближе и сжимая в кулаке ремни своего рюкзака.

Элос садится на корточки, чтобы понюхать цветы, растущие на окраинах.

– Я их не узнаю.

Я поворачиваюсь к Уэслину.

– Этого луга раньше здесь не было.

– Это проблема? – спрашивает он, проводя рукой по своим кудрям. – Отсюда он выглядит достаточно пустым.

– Может быть, без крупных животных, – отвечаю я. – Но не лишенный жизни.

– Давайте обойдем, – предлагает Элос, поднимаясь на ноги и расправляя плечи. – Вероятно, это не стоит того, чтобы рисковать.

Я соглашаюсь. Слегка кашлянув, веду нас влево, стараясь, чтобы мои шаги не касались луга. Остальные следуют за мной.

Земля начинает дрожать.

Только не это снова. Я раскидываю руки в стороны, как для равновесия, так и для того, чтобы остановить остальных. В дрожании есть неровный ритм, как будто тяжелые грузы ударяются о землю. Земля грохочет вверх перед нашими ногами и под ними, поднимая нас на нисходящий склон.