— Они говорят, — перевел Артии Эбад, — приветствуем тебя, Кнум, повелитель вод, бог речного истока.

Артия поежилась. Ей показалось, что вдалеке за деревьями едва заметно темнеет до странности знакомый силуэт.

— Великолепная театральная постановка, — ответила она.

Но Эбад уже неторопливо шел прочь — подносить дары реке. Жрецы протянули корзины, и Эбад — Та Неве — достал из них хлеб, цветы, фляги с вином и, что-то шепча, опустил в волны. Потом место корзин заняли золотые украшения и драгоценные камни — уж наверняка не стеклянные. Они тоже предназначались реке и ее богу.

И вдруг коричневые воды расступились, взмыли в воздух — и сложились в громадную хищную голову с вытянутыми, как щипцы для колки орехов, челюстями. Сверкнули желтоватые зубы…

— Ай! — взвизгнул Уолтер, пряча лицо в цыпленка. — Опять чудовища!

— Тише, мистер Уолтер, — успокоил его Вкусный. — Это всего лишь крокодил.

— Кто-кто?

— Крокодил.

— Ага, — добродушно подтвердил Катберт, хотя его лицо не выражало особой радости. — Видал я таких. То ли змея, то ли рыба, зато с ногами — знаете, как он по земле бегает! А уж клыки!..

Уолтер поморщился.

Крокодилов в протоке становилось всё больше и больше. Они выползали из расщелин под берегами, расталкивали друг друга, заглатывали огромные куски сырого мяса прямо из корзин.

— Ужас! — поморщился Стотт Дэббет. — Как будто дома с женой обедаешь.

Пираты рассмеялись. Артия похлопала Стотта по плечу.

— Здорово сказано, сэр.

— Не стоит, капитан. Это факт.

Та Неве передал остатки подношений жрецам и слугам. Потом вернулся к команде.

— Их привезли из Египтии, — сказал фараон. — Эти крокодилы священны. Их яйца тоже.

— Они еще и яйца откладывают! — ахнул Уолтер и закрыл цыплячью голову руками, чтобы птица не услышала.

Что же там такое, над рекой среди деревьев? Оно никак не вписывается в эту фантастическую сцену…

Артия сосредоточилась, напрягла зрение. И очень тихо спросила:

— Мы в тысячах миль от морского побережья, мистер фараон. Почему же там стоит корабль?

Крокодилы погрузились в воду. Жрецы и слуги отошли, а Та Неве повел свою приемную дочь и ее спутников в джунгли на противоположном берегу.

— Я же говорил, Артия, здесь есть на что посмотреть.

* * *

Кто же к ней обращается? Эбад или фараон?

— Артия, не знаю, здесь мое место или нет. Но только они меня не отпустят, это понятно. Будут охотиться за всеми нами. И, без сомнения, убьют. Но если я останусь…

— Значит, Эбад, ты их пленник.

— Мы все пленники чего-нибудь. Да. Если хочешь, можно сказать, что я пленник Молли. Ты знаешь, я больше всего на свете любил твою мать. Но она ушла, а я не могу ее забыть. И не хочу. Значит, я нахожусь в плену у воспоминаний о Молли. И ты, я думаю, тоже.

Артия кивнула.

— Да.

— Тогда ты меня поймешь. Видишь ли, моя капитанская дочка, с тех пор я много лет пытался найти свою цель. Искал ее на сцене, на пиратском корабле, во Франкоспании, когда вместе с Диким Майклом вырывал тамошних революционеров из когтей монархистов. Но что в этом толку? Вы свергли своего короля. И бросаете чепчики в воздух. Начался Золотой век — но потом вы вдруг обнаружили, что всего лишь сменили одну тиранию на другую, посадили себе на шею новых угнетателей вместо старых. Республиканская Ангелия свободна, но ее правительство стало таким же властолюбивым и жестоким, как прежние лорды и принцы. Так всегда бывает, Артия. Но здесь…

— Ты сам хочешь остаться.

— Может, и хочу. Это моя лучшая роль. Признайся, я играю ее дьявольски хорошо. И если я останусь, вы все сможете уйти. И кроме того…

— У нас есть корабль.

Они провели весь день в джунглях за Лилейной рекой. Там, на расчищенных полянах, под охраной священных крокодилов, то таящихся в реке, то крадущихся по илистым берегам, на каменных платформах стояли корабли. Лианы, так и норовившие обвить мачты, были тщательно обрублены. А если под жарким дыханием джунглей корабли начинали гнить, заботливая рука меняла деревянные детали.

— Древние египтийцы, как и мои темнокожие подданные, не зря слыли отличными судостроителями. Когда их прогнали из Египтии, они не бежали от захватчиков через весь континент. Нет, они, обогнув берега, ушли на кораблях, сделанных из тростника, под полотняными парусами.

— Ты узнал об этом здесь?

— Нет, я читал раньше. И знал это в глубине души. Когда я еще ребенком попал в рабство, меня везли в Ангелию на корабле. И сказали — либо помогай команде, либо валяйся в вонючем трюме. Я выбрал работу. Но я в те годы был таким же, как Молли и как ты, девочка. Вышел на палубу только тогда, когда уяснил для себя, как жить дальше.

Эбад рассказал Артии, что как только у побережья показывается корабль — а многие из них разбиваются на скалах, — барабаны передают эту новость в глубь континента. Все деревни тесно связаны с городом в джунглях. И его жители часто приходят на берег. Они оказывают потерпевшей крушение команде всю необходимую помощь. Но редко приводят иноземцев к себе в город. А разбитые корабли…

— Их привозят на слонах и ремонтируют, — закончила за него Артия.

— Восстанавливают. Но большинству этих судов никогда не выйти в море.

Они стояли под деревьями, среди вереницы кораблей, безжизненно застывших, словно экспонаты музея. Верхушки мачт переплелись с сучьями, по снастям весело скакали обезьянки. Одна ростра, изображавшая грозную воительницу в шлеме, отвалилась от люгера и упала в папоротники, но жители страны Кем уже подняли ее и старательно приделывали на место.

— Безумие, — прошептала Артия. Корабельные поляны вдоль реки стали ей ненавистны.

— Возможно. Или любовь. Скорее всего, так.

Холодно и сурово она произнесла:

— А мой корабль — его они тоже принесли на это ристалище?

— Нет. «Незваного гостя» здесь нет.

— И слава богу. Значит, море разбило его в щепки и спасло от бесчестья. Меня от всего этого тошнит.

И тут он сказал:

— Нет, Артия, тебя не стошнит. Ты как твоя мать. Такое случилось с ней один-единственный раз — когда она носила тебя.

Эти слова прозвучали настолько неуместно, что она пришла в ярость. Потом обернулась и посмотрела на свою команду. Они бродили вокруг, и их нисколько не оскорблял вид кораблей на платформах, обезьян среди снастей. Вкусный Джек даже вскарабкался по трапу на палубу старой приземистой шхуны, придирчиво осмотрел доски и законопаченные швы.

— Но, как мы и говорили, — продолжал фараон Эбад, — если я останусь, вы получите корабль. Несколько из тех, что стоят здесь, могут выйти в море.