Взяли билеты и накупили кучу подарков. В поезде Вера оживилась и начала болтать с соседкой, что было ей совсем не свойственно. Выйдя из вагона, она рванула на стоянку такси. Там, растолкав толпу и презрев очередь, громко бурлящую справедливым гневом, плюхнулась в машину. Интеллигентная и воспитанная Вера.

Подъехав к дому свекрови, Вера выскочила из машины, не закрыв за собой дверцу. Петя расплачивался с водителем. Водитель, человек простой, провинциальный и без затей, с жалостью посмотрел на Петю и спросил, давно ли «не в себе» его жена. Петя только махнул рукой.

А в это время в саду навстречу Вере ковылял незнакомый толстый мальчик и приветливо улыбался.

«Странно! – подумала Вера. – Для курортников еще рановато. Наверное, соседский мальчик. Приятель наших пацанов».

Но мальчик подошел к Вере и уткнулся в подол ее платья.

– Вова? – прошептала Вера. И, не веря себе, повторила: – Вова, это ты?

Вовка поднял глаза и изумленно посмотрел на свою мать. В этот момент из дома выскочил еще один мальчик. Немного крупнее Вовы. И с радостными воплями бросился к Пете.

– Папа! – закричал мальчик.

– Гошка? – удивился Петя.

На пороге дома стояла Верина свекровь, сложив на животе натруженные руки, и с нескрываемым удовольствием и гордостью обозревала эту сцену.

– Мама… – тихо, с сипом, сказала Вера. – Что вы сделали с детьми?

Голос ее сорвался, и она захрипела.

– Нравится? – довольно осведомилась свекровь. – Людей из них сделала. Вот что сделала, – сказала она резковато. Видно, почуяла подвох.

Вера села на скамейку, прижала к себе детей и закрыла глаза. Смотреть на детей ей было больно. Она только гладила их по головам и приговаривала, что все будет хорошо.

– А что, сейчас плохо? – растерялась свекровь.

Вера открыла глаза и четко произнесла:

– У детей ожирение.

Завтра надо срочно сдать кровь на сахар, проверить печеночные пробы и холестерин. Ожирение грозит болезнью сердца и суставов. Они уже не бегают, а переваливаются как утки. Она слышит, как тяжело они дышат. Какие они потные. А ведь жары на улице нет! А какие последствия всего этого кошмара ожидают несчастные желудок, печень и поджелудочную?

– Чем вы их кормили? – голос Веры крепчал.

Мальчишки и Петя наблюдали за происходящим с тревогой.

– А шо? – растерялась свекровь. – Утром – яички. Тепленькие еще, только из-под курочки.

– Сколько? – грозно спросила Вера.

– Да по три штучки всего. Свеженькие ведь. Желточек оранжевый, – жалобно пролепетала свекровь.

– Дальше, – проговорила Вера.

– Ну шо дальше? – напрягла память свекровь. – Дальше творожку со сметанкой. По мисочке. С сахарком, конечно. Как дитю давать без сахару? Сметанка хорошая, из первых сливочек. Желтенькая – чистое масло. Хоть ножом режь! – И она блаженно заулыбалась.

Вера кивнула. Свекровь перевела дух и продолжила:

– Ну а потом оладушки с вареньем. Вовке с клубничным, а Гошке с абрикосовым. Не любит Гошка клубничное, – горестно вздохнула она.

– Сколько? – спросила Вера.

– Чего – «сколько»? – не поняла свекровь.

– Оладушек сколько? – монотонно повторила Вера.

Свекровь оживилась.

– Та шо – сколько? Ерунда, а не сколько. Штучек по шесть, по семь. Они-то маленькие, с ладошку.

– С чью ладошку? – уточнила Вера с иезуитской улыбкой.

Свекровь пожала плечами и отвечать не рискнула.

– Ясно, – кивнула Вера.

И выразительно посмотрела на свекровь.

Та встрепенулась и ответила:

– Ну, дык все.

Вера смотрела с недоверием.

– А, ну еще кашки манной. По плошечке. – Голос бабушки начал затухать.

Вера кивала головой.

– А в обед? – поинтересовалась она.

– Да чего там, – отмахнулась бабушка. – Тюлечка соленая с хлебушком. На закуску. Икра из синеньких. Тоже на закусочку. Борщик на уточке со сметанкой, по тарелочке всего. Ну и второе. А как без него? – Она бросила на невестку полный презрения взгляд. – Ну, котлетки с пюрешкой. Или курочка с макаронами. Или отбивнушки с гречкой. С салатиком, конечно. Помидорчик, огурчик. По сезону. Ну а потом киселек с булочкой. Или с пирожком. И на бочок. Отдыхать. После обеда-то!

Вера молчала, покачивая стройной ногой. Потом она подняла брови и посмотрела на свекровь. Молча.

– А дальше? – догадалась та.

Вера кивнула.

– Ну, как поспят – простоквашки свеженькой. Или варенца. С булочкой, понятно. Это часов в пять. – Она бросила испуганный взгляд на невестку.

– Ну? – невежливо поторопила ее хорошо воспитанная Вера.

– А, ужин! – догадалась свекровь. – Да там совсем ерунда! Запеканочка мясная или блинчики с курочкой. Или перчики фаршированные. Или варенички с вишней или с картошкой. Чего попросют, короче говоря. Мне для родных внуков вареников налепить труда нет! – гордо сказала она и подняла подбородок. С вызовом, надо сказать.

– А на ночь? Еще что-нибудь? – дотошная Вера решила идти до конца и не побоялась узнать всю страшную правду.

Свекровь небрежно махнула рукой. Дескать, и говорить-то не о чем. Так, бутербродик-другой, с сальцем и черным хлебушком.

Вера молчала. Петя тоже. Дети испуганно жались к отцу. Свекровь нервно покашливала, не понимая, что произойдет дальше. Но хорошего не ждала. Сердцем чуяла.

– Вы решили погубить детей. Моих детей, – сказала Вера тихим и страшным голосом. – Вы варвар. И я ни за что не поверю, что можно не знать, чем все это может кончиться для их здоровья. Такое можно сделать только назло! Это просто какой-то каменный век!

Свекровь охнула и прикрыла рот рукой.

– Вера! – тонко выкрикнул Петя. – Подумай, что ты несешь!

– Это я своим внукам добра не желаю? – просипела бабушка и начала заваливаться на бок.

Петя бросился к матери. Дети дружно заревели. Вера смотрела перед собой и упорно молчала. Петя отвел мать в дом и уложил на кровать. Накапал сердечных капель. Минут через пятнадцать бабушка заголосила. Ее крики слились с воплями внуков. Потом зарыдала Вера. Петя носился между ними и проклинал свою несчастную жизнь.

Когда все успокоились, было решено сесть за стол переговоров. Молчали все, кроме Пети. Красные и опухшие. Петя пытался объяснить маме, что во всем должна быть мера и доля разума. Мама опять заплакала. Она искренне не понимала, что происходит и чем она так прогневала невестку.

– Какие гладкие ведь стали! – сокрушалась бедная женщина. – На людей ведь похожи стали! Соседям не грех показать. А то – привезли как из Освенцима. Не дети, а курята синие размороженные по рупь тридцать. На ногах не держались! А сейчас! Илья Муромец и Добрыня Никитич! Как есть!