Рис. 29. Диаграмма власти

К этому времени стала яснее структурная диаграмма. В отличие от некоторых клиник, которые структурированы как составные группы и в которых психологи и социальные работники подчинены медицинскому персоналу и работают под его контролем (рис. 30А), эта клиника была структурирована как сложная группа. Психиатры, психологи и социальные работники функционировали как независимые подгруппы, так что главный врач служил только административным буфером, защищавшим их от внешнего давления (рис. 30Б). Доктор Лебон указал на это, отметив, что процедуры в клинике недостаточно регламентированы. Все поступали так, как им хочется. Особенно противились всякому вмешательству социальные работники. Главным социальным работником была энергичная, собранная женщина с крупной фигурой, гораздо более агрессивная, чем, например, доктор Фабель.

Рис. 30. А (вверху). Типичная клиника. Б (внизу). Неэффективная (больная) клиника

Именно социальные работники больше всего возмущались, когда доктор Лебон начал пересматривать терапевтические процедуры. Они считали, что это вторжение в их область и покушение на их права (социальный контракт, каким они его видели). Пытаясь успокоить их, доктор Лебон объяснил, что затеял этот пересмотр в соответствии с законом штата о здравоохранении.

Теперь доктору Кв. стали ясны важнейшие аспекты динамической диаграммы (рис. 31). Внешнее давление практически отсутствовало. Социальные работники ослабляли сплоченность группы путем возбуждения на главной внутренней границе и также с помощью интриг на второстепенной внутренней границе между психиатрами и социальными работниками, свободно проявляя свои индивидуальные склонности и не делая компромиссов в пользу эффективности и выживания группы в целом.

Рис. 31. Динамическая диаграмм

В этот момент доктор Кв. сделал три замечания доктору Лебону. 1. Он объяснил принцип, согласно которому члены группы не участвуют в групповом процессе, пока не сочтут, что знают свое положение в групповом имаго лидера, и, только узнав его, действуют соответственно. Прежний главный врач своей политикой невмешательства не давал социальным работникам никаких указаний на их положение в групповом имаго. Поэтому при его режиме они не были вовлечены в главный процесс, и доктор Фабель и социальные работники относились друг к другу как чужаки, с последующим ослаблением групповой сплоченности. Но в своей собственной подгруппе главный социальный работник был хорошим психологическим лидером. Остальные хорошо знали, какое место занимают в ее представлениях, и это позволяло им участвовать в процессе подгруппы. Как пояснил доктор Лебон, они были заняты игрой на соперничество. На одном уровне они были эмоционально вовлечены в лечение пациентов, а на другом – соперничали друг с другом за одобрение главного социального работника, используя преимущественно стереотипный терапевтический подход, который она одобряла (это была версия игры, которая называется «Я только пытаюсь вам помочь»). Они негодовали против вмешательства доктора Лебона в их игру и боялись его, не зная, насколько далеко он готов зайти в этом отношении. Культура группы в целом была мягкой и вялой.

2. Доктор Кв. указал, что лидеры существуют отчасти для того, чтобы представлять объект враждебности для членов, и что доктор Лебон не должен быть удивлен или раздражен их реакцией на его вопросы, потому что его вопросы указывают, что в будущем работников могут ожидать неприятности, если он не удовлетворен их работой. Доктор Фабель действовал скорее как внутренний аппарат, чем настоящий главный врач. Теперь работники столкнулись с человеком, который хотел быть ответственным и эффективным лидером, а не просто администратором, который лишь занимался бумагами и играл роль буфера. Следовательно, им тоже приходится стать ответственными и эффективными. Если они не будут сопротивляться, их Взрослые займутся клинической работой, оставив их Родителей раздраженными и негодующими. Следовательно, хотя доктор Лебон понимает их чувства, это не должно мешать ему делать то, что он считает нужным.

3. Говоря, что он предпринял перемены в соответствии с законом штата о здравоохранении, доктор Лебон начал трехстороннюю игру, в которой призвал в качестве подкрепления законодательное собрание штата. Поскольку работники не могут нападать на законодателей, они становятся беспомощными. Доктор Лебон всегда мог отмахнуться от их недовольства, переадресовав его тем, с кем работники не могут встретиться, и не отвечая на это негодование самому. Этот «успешный» маневр, каким он его считал, мог быть успешен в том смысле, что спасал его от беспокойства ответственности, но на самом деле, вероятно, вызвал бы еще более глубокое недовольство. Поскольку он уклонялся от ответственности, подчиненные могли перейти к пассивному сопротивлению, что еще больше ослабило бы сплоченность группы. Больше того, подчиненные вполне справедливо могли бы истолковать его объяснение как признак слабости, и это ослабило бы их уважение к нему и делало бы для них трудным принятие его лидерства. Тот факт, что такая уловка – ссылка на высшую власть – является распространенной, вовсе не означает, что это хорошее средство; возможно, его распространенность свидетельствует о том, как трудно быть смелым лидером.

На следующем сеансе, две недели спустя, доктор Лебон описал конференцию штата больницы. Появилась возможность трансакционного анализа, и можно было представить себе групповые имаго социальных работников (рис. 32А). Выяснилось, что социальные работники рассматривают больничный штат, включая самих себя, как группу не по летам развитых детей, в которой все находятся на одном уровне, под благосклонным управлением правительства штата и города.

Рис. 32. А (вверху). Групповой имаго члена разъединенной подгруппы (слабая сплоченность). Б (внизу). Групповой имаго члена соединительной подгруппы (сильная сплоченность)

Согласно описанию доктора Лебона, три психолога стояли особняком в своей малой подгруппе и сосредоточились на выполнении работы; их разговоры касались только профессиональных проблем, и они не участвовали в общей дискуссии, как делали социальные работники. Психиатры действовали преимущественно как независимые индивиды, каждый был заинтересован только в своих пациентах и почти не принимал участия в групповом процессе. Конференции проводились с повторами, они были ритуальными, со строгим соблюдением этикета, предписанного социальным контрактом. Не было ни откровенных дискуссий, ни подлинной мысли; никто не хотел критиковать или слышать критику. После представления истории болезни отношение членов было таким: «Не говори ничего деструктивного. Сосредоточься на конструктивном». Так и вслух говорил не один социальный работник. Выступление заключалось только в подкреплении персоны говорящего в качестве «хорошего» терапевта. При таком жестком ритуале никакая деятельность не была возможна, и пациенты почти ничего от таких конференций не получали.