– Белоснежка ходит по пляжу и переворачивает камни, – объяснил Лось, заметив мое удивление. – Рано утром и поздно вечером, когда пляж пустой. Здыхи все время на пляже что-нибудь теряют – и деньги, и вещички, частенько даже ювелирка попадается.

Я кивнула. «Здыхами» местные за глаза называют отдыхающих, этот жаргон я знаю.

– Ну вот, а Пашка был кенгурушником, – продолжал Лось.

Я снова округлила глаза, и он досадливо объяснил:

– Ну, от слова «кенгуру»! Животное такое, с сумкой на пузе, не знаешь, что ли? Пашка был кенгурушником, то есть тырил сумки и кошельки. Ну, барсетки всякие, бумажники само собой. У него даже прозвище было такое – Бильбо! Догадываешься, почему?

По лицу Лося было видно, что в мою догадливость он не верит и уже готов разжевать мне смысл Пашкиной клички, но тут я его умыла. Романы Толкиена я читала неоднократно и в разных переводах, а мои собеседники небось только кино смотрели, причем только в пародийной озвучке.

– Догадываюсь, – сказала я. – Хоббит Бильбо происходил из рода Бэггинсов, в другом переводе – Сумкинсов.

– Смотри, знает! – кивнул Лось Белоснежке.

– Она знает! – привычно подтвердил тот.

– Ну, вот и думай своей головой, стал бы специалист по сумкам воровать машину? Это же совсем другой профиль.

– То же самое, как если бы офтальмолог взялся за операцию на сердце, – пробормотала я.

– Чего она сказала, я не понял? – встревожился туповатый Белоснежка.

– Я сказала, что логика ваших рассуждений мне понятна.

Белобрысый по-прежнему выглядел обеспокоенным, поэтому я выразилась максимально просто:

– Конкретно мыслите, пацаны! Но сомнения все-таки есть.

– А ты не сомневайся! – снова заговорил Лось. – Ты думай! Пашка с электричеством не дружил, проводки соединять не умел, какой из него угонщик? Это с одной стороны. А с другой, менты сказали, машину-то родным ключиком завели! Спрашивается, откуда у Пашки взялся этот ключик?

– Наверное, украл у владельца? – предположила я.

– Мог украсть, – неожиданно легко согласился Лось. – Ключи и разная прочая карманная мелочь – это тоже законная добыча кенгурушника. Но есть, понимаешь ли, одно «но»… Пашка два раза в день дела не делал!

– Он не делал! – поддакнул Белоснежка.

– Вы хотите сказать, что норматив Маврина составлял одну кражу в сутки? – уточнила я.

– Чего? – вякнул мелкий, тревожно сморщив мордочку.

– Того! – гаркнул Лось. – Правильно, такая Пашкина норма была.

– Ну и что? – Я нахмурилась, уподобившись лицом непонятливому Белоснежке.

– А то, что ментам мы, конечно, этого не сказали, но Пашка в ту субботу одну сумку взял еще днем!

– Так, секундочку, давайте подумаем…

Я сосредоточилась и забормотала вслух, словно игрок в передаче «Кто хочет стать миллионером?», решающий интеллектуальную задачку перед полным залом недоброжелательных и завистливых зрителей:

– Пашка крал по одной сумке в день, не больше. В субботу днем он как раз одну сумку и взял. Значит, другим сумкам в тот день с его стороны уже ничто не грозило… Ну и что? Второй раз он ведь не сумку украл, а автомобиль! Сами говорите, машины он до тех пор не угонял, значит, на этот счет у него никаких правил еще не было!

– Ладно, оставим машину. А как же ключи от нее? Хозяйские ключи! Если Пашка их свистнул у хлыща, значит, это была уже вторая добыча кенгурушника за день! Не по правилам! – уел меня Лось.

– Может, ключи от машины были в той самой сумке, которую Пашка украл днем? – предположила я.

– А вот это вряд ли! Дневная-то сумка была женская! – победно объявил Лось.

– Вы ее видели?

– Нет, саму-то сумку никто из наших не видел, Пашка кожгалантерею домой никогда не пер, выбрасывал сразу, зачем ему рисковать? Но зато Люська в субботу вечером получила от Пашки подарочек из той сумки – классный мобильник.

– Люська – это подружка Маврина? – машинально спросила я. – Ага, значит, Пашка сумку выпотрошил и выбросил, а деньги и ценности прихватил, и сотовый телефончик тоже… Только разве можно по сотовому с полной уверенностью определить, кому он принадлежал – мужчине или женщине?

– По-твоему, найдется мужик, который заведет себе мобильник в виде пудреницы? – хмыкнул Лось.

– Пудреницы?! – от волнения я подскочила, едва не опрокинув трепетного Белоснежку. – Такая круглая золоченая коробочка, раскладывающаяся, на крышке сердечком выложены стразы?

– Сама ты зараза, – обругал меня обиженный Белоснежка.

Как меня только сегодня ни обзывали, но мне все было нипочем, особенно сейчас, когда я получила такую важную информацию!

– Парни, я вам чрезвычайно признательна и страховая компания тоже, – добавила я, вспомнив свою «легенду». – Будьте уверены, вы не зря мне все это рассказали!

Я уже устремилась в арочный проем между покосившимся турником и накренившейся шведской стенкой, когда Лось остановил меня вопросом в спину:

– Так это… Хлыщ страховку за машину не получит?

– Не страховку он получит, а несколько лет строгого режима! – с уверенностью пообещала я.

– Класс! – Лось и Белоснежка на радостях ударили по рукам.

Таким образом, можно было считать, что я удалилась с детской площадки под аплодисменты публики.

Улица, на которой я оставила машину, была уже пуста и ничто не мешало продолжить движение. Я проехала через весь поселок – много времени это не заняло, населенный пункт был из тех, которые на карте запросто можно перепутать с мушиным следом.

Жизненный центр поселка находился не посередине, а на том краю, что ближе к морю. Вблизи набережной полукругом выстроились магазинчики, ресторанчики, кинотеатр весьма запущенного вида и еще более обшарпанное здание поселковой администрации. Ни одно из этих заведений меня не интересовало. Оставив машину на пустой стоянке за кинотеатром, я обошла заведения торговли и общепита по непрезентабельным задворкам и вышла на торную тропу, ведущую прямиком к нужной мне лазейке в заборе.

На территорию комплекса я проникла совершенно беспрепятственно. Охранник, скучавший в некотором отдалении у стратегически важного пункта – пивной палатки, скользнул по мне равнодушным взглядом и отвернулся. Нисколько на это не обидевшись, я целеустремленно прошагала к жилому корпусу, вошла в холл и приблизилась к стойке дежурного администратора.

Повезло: сегодня дежурила моя знакомая, Валентина. Я, правда, вспомнила ее имя только благодаря бэйджу, а вот она меня, видно, крепко запомнила, потому что без всяких подсказок вспомнила:

– Елена! Снова вы?

Прозвучало это не слишком приветливо. Опомнившись, Валентина постаралась компенсировать свои неласковые слова профессионально-любезной улыбкой.