Я решил, что что-то произошло, как только ступил за дверь. Кухонное окно было разбито. Она пыталась прибраться и серьезно при этом порезалась, рана была глубокая, и пока я помогал ее перевязывать, перепачкал всю одежду в крови. Когда я убрал повязки и вернулся, Урсула спокойно наливала два стакана вина, словно ничего и не произошло. Я спросил ее, какого черта тут происходит, а она сказала что-то насчет того, как шокирующе просто свести с пути истинно приличного человека. — Он густо покраснел. — Я решил, что она его выдумала, того, кто там бродил. Я решил, что она разбила окно сама.

— Так что произошло?

Нора почувствовала, как вокруг ее сердца словно сжимается рука — знакомый признак ее старого врага, сожаления.

— Когда я сказал ей, что ни за что не останусь выпить, я не знаю, что произошло… она просто сорвалась, — мука и унижение Кормака были очевидны по тому, как у него покраснели уши. — Я повернулся, чтобы уйти, и она набросилась на меня сзади. Я просто хотел убраться оттуда ко всем чертям. Я пытался стряхнуть ее, но она поцарапала меня, пошла кровь, — он коснулся рукой пораненного горла. — Я только знаю, что она была жива, когда я ушел, Нора. На полпути на холм я обернулся. Я видел, как она стояла там на кухне. Она держала стакан вина и смеялась надо мной.

Он прислонился к стене, ища опоры, и слегка осел. Нора увидела три все еще свежих пореза у него на левой стороне шеи. Она сразу вспомнила пятно на подушке и поняла, откуда оно взялось.

— Тебе придется пойти в полицию прямо сейчас.

— Да. Конечно.

В воздухе повисло выжидательное молчание, и Нора чувствовала, что слышала еще не все, что он должен был ей сказать.

— Есть что-то еще. Что, Кормак?

Он закрыл глаза и еще раз вздохнул.

— Это обязательно выйдет наружу, когда я буду разговаривать с полицейскими, и я не хочу, чтобы ты услышала это от кого-либо еще. — Он посмотрел ей прямо в глаза. — Мне следовало сказать тебе это раньше, Нора, прости, что я этого не сделал. Давным-давно мы с Урсулой были недолгое время… близки. Мы оба были аспирантами, работали здесь с Гэбриелом. Это продолжалось всего несколько недель одно лето. Я порвал с ней, когда понял, что Урсула была не… — он остановился, подыскивая правильное слово — …не таким достойным человеком, каким я ее себе представлял.

— И ты не сумел это понять, пока не переспал с ней? — он вспыхнул, и Нора заглянула в рану, которую словно лезвием ножа вскрыли ее слова. — Прости, Кормак, прости. Это было нетактично.

— Не совсем. Я не знаю, что меня заставило пойти прошлой ночью. Когда Урсула заскочила ко мне в воскресенье вечером, я подумал, что она изменилась. Она казалась спокойнее, вдумчивее. Может, это было и так, а может, и нет; может, все это было притворство.

Урсула была здесь. Запачканная губной помадой салфетка в корзине — Урсула оставила ее там намеренно, сея семена сомнения. Сейчас Нора перебрала в мыслях все лукавые взгляды, обращенные в ее сторону в последние нескольких дней, Урсула прощупывала, проверяла, не пустили ли те семена корни.

— Мне следовало остаться прошлой ночью. Может, Урсула все еще была бы жива, если бы я просто нашел время поговорить с ней и успокоить ее.

Кормак на мгновение замолчал.

— Я хотел, чтобы ты знала, что произошло на самом деле перед тем, как все покатится в тартарары. А это непременно случится. Но я не причинял ей вреда, Нора, я бы никогда…

Его темные глаза переполнились раскаянием и мольбой, и Кормак словно ждал ответа, ждал, что она как-то успокоит его: «Конечно, конечно, ты не мог». Но на самом деле Нора думала, что никто не знает, на что способен человек, пока он не столкнется с той или иной ситуацией лицом к лицу. Люди срываются, делают глупости, не думают. К ее горлу подступил комок, и она не могла произнести ни слова.

— Пожалуйста, скажи что-нибудь, Нора.

Она вдруг поняла, что вонзает ногти пальцев в плотно сжатые кулаки. Она разжала руки и попыталась избавиться и от узла в желудке. Кормак потянулся к ней и схватил ее за запястье.

— Я знаю. Я знаю, что это сумасшедшая, глупая история. Никто не поверит мне, и я не обвиняю их. Но я могу только сказать тебе, что произошло на самом деле.

Она посмотрела в глубокие темные заводи его глаз, затем на пальцы, охватывавшие ее предплечье — те же пальцы, что выманивали из флейты столь дикую, неистовую музыку, что касались ее и гладили ее волосы, когда она плакала.

— Мы со всем этим разберемся, — вот и все, что она сказала. Но она видела, как по лицу Кормака волной прокатилось облегчение.

На мгновение Уард замер в свете, льющемся через разбитое кухонное окно Урсулы Даунз. Это было огромное панельное окно, не защищенное от солнца. Должно быть, кому-то в ночи оно казалось освещенной сценой. Он выглянул в окно, посмотрев на холм в заднем саду, и увидел, как провисшая веревка для белья качается на ветру. Уард проверил замки на задней двери, один из них запирался без ключа, на отдельный засов. И передняя, и задняя дверь были настежь открыты. Ни одна из них не была взломана, а это означало, что убийца Урсулы Даунз либо имел ключ, либо она его знала и впустила в дом. Или убийца просто влез через разбитое окно. Стекло в основном было убрано, в углу стояла метла, а мусорная корзина была полна осколков. Уард вытащил один осколок и заметил крошечные капли на стекле, напоминавшие набрызганную пульверизатором красную краску.

— Нельзя ли изучить это повнимательнее? — спросил он первого попавшегося криминалиста. — Восстановите стекло и посмотрите, не было ли тут граффити или какой-то надписи.

Лаборант кивнул и взял корзину с разбитым стеклом. Уард обратил внимание на кухню. Много чая и несколько банок бобов и сардин, но в холодильнике ничего не было, за исключением молока и нескольких почти пустых контейнеров с едой из ресторана навынос. Готовить Урсула Даунз явно была не мастерица.

В гостиной отметины на ковре выглядели так, словно кто-то недавно двигал мебель — прятал следы яростной борьбы или что-то искал? Урсула Даунз не оставила яркого отпечатка в своем временном жилье, в гостиной было немного личных предметов. Уарду показалось, что ее квартира в Дублине, должно быть, была немногим уютнее этой. По Урсуле было непохоже, чтобы она интересовалась мягкими подушечками.

На полу рядом со столом лежал рюкзак. Детектив поднял его, расстегнул молнию переднего кармана и нашел одну губную помаду, мобильный телефон и дневник. Драгоценные детали, которые помогут ему отпереть дверь в ее жизнь и смерть, были здесь и только ждали, когда до них доберутся. Он положил рюкзак в пакет как улику — он возьмет его с собой и подробнее рассмотрит в участке.

Вдруг у его локтя появился офицер в белом.

— Доктор Фрайел ждет вас, сэр.

Уард несколько раз медленно и глубоко вздохнул перед тем, как пройти в ванную, где было тело. Офицеры-криминалисты убрали и положили в мешки торф, чтобы расчистить доктору Фрайел доступ к телу. Бледный труп Урсулы Даунз все еще частично был погружен в ванну. В воздухе висел давящий запах крови. Для Уарда аромат смерти был хуже вида тела, но к этому он не был готов. Как раз под подбородком в плоть шеи врезался тонкий черный шнурок, а ниже зияла ужасная рана.