Тем же вечером, после того как он помог Никки побаловать Зака первой в его жизни ванной и получил порцию мочи за свои усилия, Спенс оставил их спать, а сам поехал на «Фабрику», где их друзья уже вовсю предавались веселью. Как только он вошел, все тут же стали поздравлять его и пропели традиционную песню «Ведь он такой веселый добрый малый», а затем — несколько похабных частушек, совершенно не подходящих к такому случаю. В это же время на стойке бара расставили ряды двухпинтовых кружек пива, чтобы никто не жаловался на сухость в горле. Дэвид провел весь день за компьютером: он загрузил и распечатал более сотни фотографий, включая ту, на которой Спенс, Никки и Зак крепко спят в родильной палате.

После разговора с Дрейком несколько часов назад Спенс теперь имел возможность позволить себе по-настоящему оторваться, так как ему не нужно было возвращаться в Лондон до самого воскресенья. Однако он ни в коем случае не собирался приходить завтра за сыном в глубоком похмелье и потому настроился держать количество выпитого под контролем, избегая виски и отдавая предпочтение пиву.

В мгновение ока пол в заведении начал дрожать от громкой музыки и веселья. Даже люди, которых он не знал, подходили к нему, чтобы поздравить, а взглянув на фотографии, заявляли Спенсу, что у него великолепные сын и девушка.

— Я знаю, знаю, — весело кричал он в ответ. — Она — красавица, я — чудовище, и все вы знаете, что с ним в результате случилось.

— И что случилось? — прокричала ему на ухо Кристин.

Он удивленно обернулся к ней.

— С кем случилось? — переспросил он.

— Что случилось с чудовищем?

Не понимая, к чему она клонит, он сказал:

— Но ты же наверняка видела фильм.

— Конечно. Чудовище превращается в жутко классного парня и женится на принцессе, но с тобой такого не будет.

— Почему?

Она усмехнулась:

— Потому что ты уже — жутко классный парень, а вот Никки — никакая не принцесса.

Не желая оставаться рядом с ней, он заметил:

— Ты слишком буквально все восприняла. Это была только шутка.

— Я знаю. Как бы там ни было, — продолжала она, хватая его за руку, — я хотела сказать, что сожалею, что чуть не испортила вам с Никки Рождество. Просто, ну знаешь, я подумала…

— Все нормально, — уверил он ее, не понимая да и не тревожась о том, что она имела в виду. Господи, ну просто поцеловались — один раз. Если она вкладывала в это больше смысла, то ему жаль, но ей придется как-то справиться с этим. — Где Дэвид? — спросил он, окидывая толпу взглядом. — Он все это снимает?

Встав на цыпочки и прижавшись губами к его уху, она сказала:

— По-моему, ты пытаешься убежать от меня.

Он посмотрел на нее сверху вниз.

— Да, именно так, — согласился он и, отвернувшись, снова начал искать Дэвида; но, заметив, что к ним возвращается Дэнни, он закричал: — Дэн! Дэнни! Иди сюда. — Он стал пробиваться к нему, благодаря всех за предложение выпить и добрые пожелания, и наконец схватил Дэнни за руку, чтобы отвести его в «тихое местечко» в дальнем углу помещения, где какая-то пожилая пара ужинала восхитительным на вид турецким рагу.

— Я тут подумал, — сказал Спенс, понизив голос, — и считаю, что должен сообщить родителям Никки о рождении внука. Что скажешь?

Дэнни удивленно поднял брови.

— Я знаю, она хочет дать им шанс проигнорировать ее, — продолжал Спенс, — но я подумал, что, если я позвоню и они не захотят ничего слушать, я просто ничего ей не скажу, и все будет шито-крыто.

Дэнни окинул его неуверенным взглядом.

— А что, если они очень даже захотят тебя слушать? — спросил он.

Спенс пожал плечами:

— Зак — их внук. Если они захотят его увидеть, их ничто не остановит. Так или иначе, для него было бы хорошо иметь бабушку и дедушку. Ну, ты понимаешь, как в нормальной семье.

Дэнни еще немного подумал над предложением; очевидно, Спенс не убедил его в том, что это хорошая мысль, — но в конце концов он сказал:

— Ладно, почему бы и нет? То есть самое худшее, что они могут сделать, — это повесить трубку. Если они так и поступят, то это их проблемы.

Спенс уже вынимал из кармана телефон.

— Точно, — кивнул он. — Я сделаю это прямо сейчас, прежде чем вернуться туда, но мне нужен их номер. У тебя есть?

Дэнни тоже достал свой мобильный.

— Когда-то был, — ответил он, просматривая записную книжку. — Да, вот он…

Через несколько секунд пошел сигнал вызова, но услышав на том конце автоответчик, Спенс повесил трубку.

— Дай-ка я проверю номер, — сказал он, глядя на телефон Дэнни.

Дэнни прочитал номер вслух.

Спенс пожал плечами и попробовал еще раз.

— Что? — спросил его Дэнни, увидев, что Спенс нахмурился.

— Сам попробуй, — предложил Спенс.

Явно озадаченный, Дэнни набрал номер и приложил телефон к уху. Через секунду механический голос сообщил ему, что номер, который он набрал, больше не обслуживается.

— Наверное, они его поменяли, — предположил он.

— М-м, — ответил Спенс. — Если они действительно так поступили, я не знаю, как еще мы можем сообщить им; а ты?

Дэнни покачал головой.

— Разве что пошлем открытку. Или можем проверить мобильный телефон Никки, может, у нее записан другой номер.

Спенс посмотрел на него.

— Давай подумаем об этом завтра, — сказал он, — потому что не знаю, как у тебя, но у меня не очень добрые предчувствия на этот счет.

Следующие несколько дней, несмотря на то что боль и усталость так до конца и не ушли, Никки пребывала в ореоле счастья, какого она никогда прежде не знала. Приезд Зака домой стал еще одним волшебным моментом среди множества других: все уже были там и ждали, когда они войдут, чтобы поздравить; через весь фасад дома протянулись гирлянды с надписью «Добро пожаловать»; у всех в руках были камеры, чтобы запечатлеть событие; и, наконец, дом жарко натопили, чтобы вновь прибывший не простудился. Миссис А. приготовила торжественный ужин, ограничившись лишь мягкими приправами, чтобы не расстроить животик Зака, а Дэнни помог Дэвиду собрать вместе различные игрушки, детский манеж, который не потребуется еще, по крайней мере, четыре месяца (его придется снова разбирать), и красивую деревянную колыбельку, которую Спенс и Никки выбирали вместе, а Кристин украсила оборками из синей и белой тесьмы.

Первые выходные для Ники оказались волнительными во всех отношениях, но и изматывающими, главным образом из-за непредсказуемой смены настроения, которая продолжала накатывать на нее в самый неподходящий момент. Однако сейчас, когда ее окружали друзья, готовые поддержать ее, приступы беспокойства и беспомощности продолжались недолго, как и слезы или чувство абсолютной разбитости. В редкие моменты душевного равновесия она понимала (это утверждали все книги на данную тему, которые она успела прочесть), что проблемы вызваны резкими изменениями в гормональном фоне после родов и что со временем все наладится. Кроме того, в глубине души она знала, что справится. Она не боялась. Она собиралась сделать все возможное и невозможное, чтобы стать прекрасной матерью, потому что ничто не имело для нее такого значения, как Зак, и она была так счастлива, что ей совершенно не хотелось ничего писать, не считая дневников, которые она создавала для сына.