Пьер налил себе джина. Когда Жасент проходила мимо, он притянул ее к себе за талию.

– Ты в порядке, милая? – шепнул он ей на ушко.

– Да. Пока мама жива, сил у меня хватит…

– Уже завтра она пойдет на поправку, я уверен! Скажи, все, кто сейчас в доме, останутся тут ночевать? Если места не хватит, я могу на ночь уйти к нам, на улицу Лаберж.

– Нет, мы ляжем в комнате, которая когда-то была моей. Анатали обрадуется, когда проснется с нами в одной кровати. Слава богу, она широкая.

Супруги улыбнулись друг другу. Журден наблюдал за ними, слушал их разговор, и от этого на душе у него стало еще тяжелее. От Сидони он не дождался какого-либо проявления нежности – ни взгляда, ни благодарности за то, что привез ее брата и Дору в Сен-Прим. Расстроенный, он тихонько вздохнул.

* * *

Лорик беззвучно приоткрыл дверь в мастерскую и увидел отца, сидящего у изголовья кровати, и мать, которая, казалось, спала. Глаза у Альберты были закрыты, лицо выражало умиротворение.

– Вечер добрый, отец! – прошептал он.

Шамплен в удивлении оглянулся.

– Сын? Какими судьбами? Господь всемогущий! Иди я тебя обниму! Сынок, родной, вот уж радость для меня!

Он тяжело поднялся и, несмотря на свою массивность, слегка покачнулся, когда Лорик его обнял.

– Папа, я больше никуда не уеду! А когда придет весна, буду работать за двоих. Прости меня!

– Я тебя прощаю, сын, даже если прощать и нечего – сам-то я натворил дел в твои годы… Иди поцелуй мать! Горе, да и только – смотреть, как она лежит и не двигается. Моя Альберта, которая обычно и минуты на месте не посидит!

– Но я ведь могу ее разбудить…

– Если сможешь, я заплáчу от радости, сынок! Она не просыпается, что бы я ни делал…

– В таком случае нужно отвезти ее в больницу, в Роберваль!

– Доктор говорит, что это слишком опасно.

Очень осторожно, стараясь ничего не задеть, расстроенный Лорик присел на край дивана. Сначала он погладил руку Альберты, потом ее лоб. Только сейчас он отметил про себя, что его мать молода и красива.

– Мамочка, это я, твой сын Лорик! Я так мучился от того, что уехал тайком, и вот теперь вернулся – а ты совсем больна… Ты подарила мне братика, мама, маленького Калеба, которого я еще не видел. Калеб Клутье – звучит хорошо. Мамочка, постарайся открыть глаза, я тут, с тобой! Я твой мальчик, твой Лорик!

Голос у него сорвался, и он заплакал, бормоча:

– Что с ней? Что случилось? Мама!

Юноша прижался щекой к груди, его вскормившей, пальцами ощущая тепло ее тела – горячего и какого-то расслабленного.

– Лорик?

– Мамочка!

– Хвала Всевышнему! Альберта, жена моя ненаглядная, ты вернулась к нам! Это чудо, чудо! – вскричал Шамплен.

На их возгласы собрались все, кто был в доме. Вопреки рекомендациям Матильды, в комнату вошли Жасент и Сидони, а следом за ними – и Пьер с Журденом. Молодые люди окружили постель роженицы, взиравшей на них с удивлением. Слезные просьбы сына привели Альберту в чувство, и теперь она тихонько перебирала его темные волосы. Вокруг них звучал приглушенный смех, кто-то шепотом задавал вопросы, плакал от счастья… Матильда в свой черед заглянула в комнату вместе со стариком Фердинандом, который светился от радости. Дора осталась в кухне: знахарка одним взглядом своих черных глаз пригвоздила ее к месту.

– Сколько вас собралось! – проговорила Альберта еле слышно. – Господь исполнил мою просьбу – вся наша семья вместе!

– Мамочка, милая! – со слезами в голосе позвала ее Сидони, падая на колени возле дивана, рядом с братом.

Лорик вздрогнул от радости, ощутив ее близость. И эта радость была соткана из невинности и эйфории, поскольку сейчас к ним обоим вернулась детская непорочность, которая не знает темных, тайных страстей. Брат с сестрой обнялись, опьяненные неимоверным чувством облегчения.

– Ты проголодалась, мама? Хочешь пить? – спросила Жасент. – Теперь тебе нужно поскорее поправляться. Проси что хочешь, я сразу же побегу на кухню!

– Я хочу супа. Поем супа и выпью глоток джина, – отвечала Альберта.

Шамплен, которого наконец отпустила невыносимая тревога, прислонился к стене. Фермер всей душой благодарил Всевышнего – в том числе и за то, что Он привел домой Лорика, благодаря которому Альберта пришла в себя.

– Хотите, я принесу вам новорожденного, мадам Клутье? – спросила Матильда, разделявшая всеобщий восторг.

– Да-да, конечно! Мне не терпится им полюбоваться!

Каждый занялся своим делом, смеясь и плача от радости. Пьер поправил подушки, на которые опиралась его теща, Журден подбросил дров в печку.

– Доченька моя! Милая! – рыдал Фердинанд. – Я места себе не находил от тревоги! Всё молился Святой Деве, чтобы Она защитила тебя… И Лорик приехал! Разве это не чудесно? Хороший мой мальчик, славный мальчик…

Жасент убежала в кухню, ощущая в душе и теле поразительную легкость. Дору она застала с пустой винной бутылкой в руке, но только улыбнулась:

– Благодаря Лорику мама пришла в сознание. Мадемуазель, я так счастлива!

– И я тоже очень рада. У вас найдется сигаретка?

– Поищите в карманах мужских курток, наверняка у кого-то есть пачка. Сейчас посмотрю у мужа… Вот, держите!

– Спасибо. Мы-то с Лориком потратили все до последнего цента. Нехорошо получилось…

– Об этом не беспокойтесь. В кладовой полно еды, и вы в этом доме – желанная гостья, – сказала Жасент, с кастрюлей в руках направляясь к печке.

– Видно, что вы добрая, мадам. И хорошенькая…

«Завтра расспрошу брата, в каких он отношениях с этой девицей, – подумала красавица-медсестра, розовея от смущения. – А пока надо решить, как разместить всех на ночь. Сидони с Журденом лягут в родительской спальне, Лорик с подружкой – в комнате Лорика. Забудем на время о приличиях…»

Пьер застал жену в раздумьях возле кастрюли с супом из желтого горошка.

– Твой дедушка в прекрасном настроении, только очень устал. Он попросил отвезти его домой, на улицу Лаберж. Журден разрешил взять его машину. Я мигом вернусь, дорогая. Только проверю, чтобы у Фердинанда печка была хорошо растоплена, да заодно и в нашу подброшу дров.

– И покорми Томми! Он, наверное, со скуки набезобразничал в доме, да и на улицу его никто не выводил…

– Я сделаю все, что нужно.

Пьер притянул жену к себе и поцеловал ее в губы. Дора, которая не могла остаться равнодушной к происходящему, насмешливо присвистнула.

– На вас, голубки, смотреть одно удовольствие! Надо же, как тут жарко!

Она сняла пальто, открывая на всеобщее обозрение свои щедрые округлости и вызывающе обтянутый зад. Дора была немного пьяна. Кокетливо взбивая обесцвеченные кудряшки, она произнесла нараспев: