– Он куда ловчее клоунов. И гибкий, как воздушные гимнастки. А кроме того, знает дорогу.

– Ладно, давай тоже поспешим.

Дэнни торопится вперед. Это по-настоящему страшно – полная слепота, ощущение, что в любую секунду ты можешь наткнуться на препятствие – или что похуже.

Он в очередной раз выбрасывает руку вперед, к новому участку гладкой поверхности, – но вдруг ладонь его уходит в пустоту, в никуда, и весь он начинает скользить, падать вперед.

Из горла вырывается сдавленный крик. Мальчик инстинктивно взбрыкивает ногами, и Син-Син так же инстинктивно хватает их торопливым цирковым захватом.

– Держу! – пыхтит она. – Не бойся, Дэнни, я тебя держу!

Где-то далеко внизу – невозможно сказать, насколько далеко – Дэнни слышит журчание воды.

– Вытащи меня! Скорее!

Отталкиваясь от гладких стен, он по мере сил помогает Син-Син оттащить его назад. Оба тяжело дышат.

– Обрыв. Ловушка. Вроде пропасти.

– Широкая?

– Не знаю. Держи меня за руку.

Он снова осторожно ползет вперед, нащупывает пальцами край обрыва и тянется в пустоту над жуткой бездной насколько хватает руки. Нашел! На дальнем краю обнаруживается отдельная, не приделанная ни к чему полоса металла. Подцепив ее самыми кончиками пальцев, Дэнни тащит ее через пустоту, а потом, ухватив уже покрепче, то тянет, то приподнимает, пока не умудряется как следует уложить поперек пропасти, крепко и надежно с обеих сторон. Для надежности мальчик сперва стучит по мосту, потом проверяет ногой:

– Чур я первый.

Но Син-Син уже ползет вперед, протискивается мимо брата, бесцеремонно оттолкнув его в сторону. Воздух вокруг нее словно насыщен электричеством. Дыхание вырывается короткими мелкими рывками.

– Хочу как можно скорее отсюда выбраться! – Ее голос звучит дергано, на грани истерики. Следом слышится дробный перестук ладоней и коленей по металлу. В туннеле разносится гулкое эхо.

Перебравшись на ту сторону, девочка оборачивается:

– Чего ждешь, балда?

Он торопливо ползет вслед за ней, стараясь не думать о пропасти и надеясь, что мост перекрывает ее дыру с достаточным запасом по обеим сторонам.

– Сделай глубокий вдох, – пыхтит он. – Ты что-то разволновалась.

– Чокнуться можно! Еще бы мне не волноваться! Терпеть не могу маленькие замкнутые пространства. У меня клаустрофобия. Я, конечно, стараюсь справляться как могу – но мне уже больше чем достаточно. Я ж поэтому и забросила пластическую акробатику.

Они торопливо ползут дальше еще десяток-другой метров, огибают угол – и оказываются у очередной двери. Она заперта, однако в щели по краям сочится слабый свет. Из-за двери не доносится ни звука.

– Чокнуться, опять заперто, – ворчит Син-Син и изворачивается в тесном проходе так, чтобы иметь возможность ударить по двери ногами. Дэнни чувствует, сколько напряженности в теле сестры, – и тут она одним сокрушительным ударом выбивает задвижку вместе с петлями.

А через секунду брат с сестрой уже стоят в чем-то вроде служебного коридорчика, щурясь на неяркий флуоресцентный свет.

Из-за угла доносятся отзвуки удаляющихся шагов. Дэнни и Син-Син переглядываются и молча бросаются в погоню – через двойные двери, потом через какую-то кладовую, всю увешанную комбинезонами и мотками проволоки и проводов, потом через пустой кабинет, потом по еще одному длинному гулкому коридору, который в конце концов выводит их к спиральной железной лестнице, поднимающейся куда-то вверх, во мрак. При одном взгляде на эту лестницу начинает кружиться голова.

– Где мы? – шепчет Син-Син.

– Понятия не имею. Но мы его еще не потеряли.

Они начинают подниматься по спиральной лестнице, перешагивая через две ступеньки за раз. Десять, двадцать, тридцать, сорок… мышцы начинают гореть от молочной кислоты… все вверх и вверх. Далекий рокот нарастает, ступеньки под ногами вибрируют.

– Точно чудовище рыкающее! – кричит Син-Син.

– Думаю, мы уже на уровне земли, – пыхтит в ответ Дэнни. – Только бы не упустить!

Внезапно лестница заканчивается. Дети пробегают сквозь решетчатую дверь и оказываются на холодном вечернем воздухе. Впереди вырисовывается обледенелая наземная платформа метро.

Изгибистая станция – сплошные конструкция из металла и арки – на удивление полна народу. Снаружи, и рядом, и за рекой, снег валит все гуще, обволакивает темноту толстым покрывалом.

«Где же он? – думает Дэнни. – Нельзя его упускать! Только не сейчас!»

Рев приближающегося поезда нарастает, и вот состав на всех парах выпрыгивает из-за угла. Дэнни машинально провожает его взглядом – и тут, в каких-то двадцати метрах от себя, видит безошибочно узнаваемую фигуру Дарко, пробирающегося через толпу ждущих поезда пассажиров.

Дверцы поезда с дребезжанием открываются, и метатель ножей вбегает прямо в крайний вагон. Движения у него судорожные, резкие, торопливые. Обычного изящества как не бывало.

Оглянулся ли он?

Дэнни стучит Син-Син по плечу, показывает вперед:

– В начале поезда. Надо подобраться поближе.

– Он нас видел?

– Не думаю.

Одни пассажиры выходят из вагонов, другие спешат зайти. Когда звучит сигнал к закрытию дверей, дети все еще в четырех вагонах от своей цели.

– Залезай! – кричит Дэнни, втягивая Син-Син за собой в закрывающуюся дверь.

В вагоне царит неловкая тишина. Кто-то из пассажиров сердито глядит на неработающие телефоны, кто-то уставился в окно, на снегопад. Син-Син, прищурившись, глядит в окошко на следующий вагон:

– Ну и что нам делать?

Дэнни смотрит на электронное табло, а потом на висящую на стене карту подземки:

– Мы на первой линии. Наверное, едем через реку – так что остановка впереди всего одна.

– Пошли по вагонам, – предлагает Син-Син. – Посмотрим, может, удастся подобраться поближе.

– Двери между вагонами – только на случай чрезвычайных ситуаций, – возражает Дэнни, глядя на красные надписи на стекле.

– Чокнуться можно! А это, по-твоему, не чрезвычайная ситуация? – Син-Син рывком открывает дверь. Пассажиры с удивлением смотрят, как странная парочка врывается в нагретый пузырь спокойствия следующего вагона и, распихивая стоящих, спешит в другой конец, к следующей двери.

Но тут из громкоговорителя раздается какой-то треск, а потом вагон заполняет голос машиниста – усталый и обреченный. Дэнни пытается понять, что он говорит, но запас немецкого у него крайне скуден, а машинист тараторит слишком быстро. Что-то насчет schnee – снега.