— Не шевелись, — потребовал мужчина, глядя на мои нелепые попытки справиться с болью.

— Больно, — посетовала я. Вышло до ужаса плаксиво. Кровь горячими струйками стекала по коже, продолжая капать на пол. Зажмурилась, лишь бы не видеть, и быстро-быстро затараторила: — Больно-больно-больно...

— Конечно больно, — согласился Ключевский, аккуратно проведя пальцем по моей ступне, — у тебя тут не меньше пяти порезов.

Жалостливо всхлипнула, и вдруг ощутила такое, отчего глаза распахнулись сами собой.

Игорь подул на мою пятку.

Внутри меня всё неожиданно перевернулось вверх дном.

— Просто замотай — и забыли! — потребовала смущённая я.

— Не получится. Боюсь, что крошка в порезы попала. И как только так можно было? — спросил он уже у собаки, словно всерьёз ожидая, что та ему ответит.

— Это французское стекло, оно не бьётся, — проговорила я, лишь бы что-то сказать и не думать о том, что он всё ещё держит мою ногу, которая уже во всю полыхала то ли от боли, то ли от его прикосновений.

— Да, я заметил.

— Но если бьётся, то конкретно…

Игорь покачал головой и заключил:

— В больницу надо.

— Не-е-ет, — несчастно простонала я. — Только не туда...

И поверьте мне, это было вовсе не кокетство. Больницы я ненавидела. И ни капли инфантильности я в этом не наблюдала, просто слишком много глубоких шрамов оставили они на моей психике.

Спорить со мной он не стал, лишь молча встал и вышел в ванную.

Я насупилась, раздосадованная случившимся. Ну вот почему я вечно веду себя при нём как истеричка?

Ключевский вернулся с полотенцем и аптечкой в руках, должно быть похозяйничав в моих банных шкафчиках. Он на скорую обрабатывал мою ногу, параллельно прижимая к уху телефонную трубку и договариваясь с кем-то, что в течение получаса привезёт раненную, то бишь меня. Я же всеми силами старалась держать лицо и страдать не сильно громко, помогал таксёныш, вновь завладевший моим вниманием.

— А я ведь предупреждала, — шепнула я ему, когда тот доверчиво прижался носом к моей шее. — И это только начало…

Но казалось, что собаку это беспокоило мало, и она наконец-то успокоилась, по-свойски устроившись на моей груди.

— Так, всё. Нужно ехать, нас ждут, — объявил Игорь, покончив с перевязкой и убирая телефон в карман.

Придерживая щенка рукой, я попыталась оторвать свою тушку от дивана, но тут же была остановлена Ключевским.

— Куда?!

— Сам же сказал — в больницу!

— С собакой и на одной ноге?

Хотелось сказать, что я могу ещё и не такое, но даже у моего самодурства были свои границы.

Он подошёл ко мне, носком туфли откинув в сторону остатки вазы, и… неожиданно замялся:

— Я... возьму тебя на руки.

Между нами повисла напряжённая пауза. Я тут же густо покраснела и даже дыхание затаила, нелепо подумав о том, что боюсь его прикосновения. Боюсь и хочу, как когда-то давно, ещё на заре нашего знакомства. Пришлось прикрыть глаза, иначе я рисковала окончательно расплыться в его руках.

Сначала почувствовала горячее дыхание, коснувшееся моей щеки, после чего его рука поднырнула под меня, но ощутив касание мужских пальцев по моему бедру, я завопила:

— Сто-о-о-ой!

Бедный Ключевский даже отлетел в сторону, испугавшись, что сделал что-то не так. Детёныш собаки заскулил мне в тон.

— Что?!

— Я не могу ехать в халате!

Лицо Игоря исказилось от гнева, в этот момент ему явно больше хотелось придушить меня, чем спасать. Но чувство долга, взявшееся неясно откуда, перевесило.

— Что тебе подать? — сквозь зубы процедил он.

— Там, в шкафу, — махнула в сторону.

Не дожидаясь иных инструкций или пожеланий, он широким шагом отправился к гардеробу, подняв небывалый шум, вымещая злость на ни в чём неповинных тряпках.

Через какую-то минуту рядом со мной упало платье крупной вязки. О том, что можно было найти что-нибудь попрактичнее, я предпочла умолчать.

— Ну-у-у? — нетерпеливо поинтересовался Ключевский, обнаружив, что я не спешу с тем, чтобы отпустить собаку и приступить к процессу переодевания.

— Ты не мог бы… выйти?

— Куда? — удивился он и огляделся по сторонам. В моей квартире-студии были проблемы с наличием других комнат.

— Э-э-э, в ванную?

— Не хочу я в ванную!

— А придётся!

— А могу я просто отвернуться?

Я промычала что-то невразумительное.

— Олеся, ты издеваешься, что ли?! Думаешь, я настолько одичал, что накинусь на тебя, просто находясь в одном помещении?

— Нет, но… А-а-а-а! Отвернись!

Игорь противно хмыкнул, но отошёл к окну.

Переодевалась я быстро, пыхтя и проклиная всё на свете: принести бюстгальтер он не догадался, а просить я не стала. Впрочем, с моим размером груди это было некритично. А вот без колготок было непривычно, но не натягивать же их на раненую ногу.

Когда с платьем было покончено, я торжественно объявила:

— Готова.

***

В машине мы не разговаривали. Ключевский ехал злой и слегка шокированный, а я просто старалась лишний раз не напоминать о себе, расположившись на заднем сиденье и перебирая длинные щенячьи уши. Собственно говоря, из-за обладателя этих ушей мы окончательно и разругались.

Перед выходом казалось, что Игорь предусмотрел всё: позаботился о документах, прихватил с собой необходимые вещи и даже куртку мне с вешалки принёс, которая в сочетании с моими голыми ногами смотрелась достаточно забавно. И вот, когда можно было смело отправляться в путь, он изрёк своё многозначительное:

— Ну…?

— Что «ну»? — не поняла я, устраивая собачьего детёныша поудобнее под курткой.

— Собаку убирай.

— Зачем?

Он насторожился, с неверием глянув на меня:

— Ты же не собираешься её всерьёз тащить с собой?

— Но мы не можем оставить её здесь! — немного капризно выдала я. — Здесь же осколки повсюду.

— Запрём в ванной.

— Чтобы она покалечилась?

— Чем?!

— А я откуда знаю? Чем-нибудь. Я вообще про эту собаку ничего не знаю, кроме того, что за час пребывания в этом доме она успела расколошматить небьющуюся вазу!

К слову, здесь пришлось поделиться краткой предысторией моей встречи с первым непрошенным гостем.

— То есть кто-то подкинул тебе под дверь щенка и теперь ты ни на мгновение не можешь с ним расстаться?