В нашей стране разворачивается кризис в таком вопросе, как установление опеки над детьми. Как юрист-практик и автор исследований в области семейного права я наблюдаю крайне негативные тенденции в области законов, регулирующих опеку, и в самой сути споров на эту тему за последние десять лет. Количество разводов резко возросло, и это объясняется практически универсальными законами, в которых не определяется вина ни одного из супругов, из-за чего не только сама процедура развода упростилась, но и отношение общества к этому стало более терпимым. Радикальные изменения в процессе установления опеки над ребенком тоже стали следствием такого отношения, где не устанавливается вина ни одной из сторон. Матерям больше не отдается предпочтения при установлении права на опеку над ребенком. Отцы, которые стремятся получить такое право, часто легко его добиваются, и заметна тенденция принимать решение о совместной опеке. Около 30 штатов приняли законы, одобряющие совместную опеку при ряде условий, а в Калифорнии закон 1980 года определяет совместную опеку как приоритетное решение. В Калифорнии такое решение принимается, даже если один из родителей возражает против него [11].

С каждым годом будет появляться все больше детей, которые пострадают при разводе родителей и попадут под действие неоднозначных новых законов о совместной опеке. Зачастую родителей убеждают принять это решение, в противном случае суд примет встречные меры против них. Доктор Джон Хейнс, бывший президент Академии семейных проблем, утверждал: «В течение ближайших пяти лет совместная родительская опека станет нормой даже в рамках судебной системы» [12]. Но мало кто из разведенных супругов может действовать на основе сотрудничества, опираясь на решения, которые раскалывают жизнь ребенка напополам. Начинаются трения, растет вражда.

Как только было принято соглашение о совместной опеке над детьми, отменить его практически невозможно. К сожалению, единственным убедительным для судьи поводом пересмотреть такое решение может стать обвинение в сексуальных домогательствах со стороны одного из родителей. Обвинения в сексуальном насилии предъявляются настолько часто, что на ежегодной конференции в Американской академии детской и подростковой психиатрии прозвучал доклад, в котором говорилось об угрожающем росте случаев сексуального совращения, которые заставляют общественность всерьез задуматься о росте преступлений сексуального характера, о том, что необходимы законы, которые обязывали бы учителей и врачей сообщать о малейших подозрениях, о том, что появляются безответственные консультанты, расспрашивающие предполагаемых жертв, используя наводящие вопросы, а также о том, что принимаются законы о совместной опеке, которые в некоторых случаях подталкивают матерей жестче отстаивать свое право на единоличную опеку над детьми [13].

Речь идет о жизни детей, и наш долг — защитить их. Бессмысленно заниматься законотворчеством, в результате которого принимаются решения о совместной опеке над детьми, не удовлетворяющие их интересы. Появляется все больше подтверждений тому, что такая совместная опека — не самое лучшее решение для многих семей, которые вынуждены ему подчиняться. На ежегодном собрании Американской ассоциации ортопсихологов прозвучал доклад Центра переходных этапов в жизни семьи, в котором было представлено исследование последствий совместной опеки над детьми. Те дети, у кого родители развелись относительно мирно, от такой формы опеки не пострадали, но психологическое состояние тех, чьи родители болезненно пережили развод, было значительно хуже, чего не произошло бы, если бы суд принял решение о единоличной опеке над ребенком одного из родителей [14].

По моему мнению, соглашения о совместной опеке не должны быть прерогативой суда и навязываться родителям, если они того не желают. Если родители пришли к такому соглашению, то должна существовать возможность для пересмотра этих решений по желанию каждого из родителей или ребенка. Если подобное решение неэффективно, по мнению родителей, то совершенно не в интересах ребенка продолжать настаивать на его выполнении. Весьма вероятно, что благодаря такому подходу количество обвинений в сексуальных домогательствах, которые стали проклятием семейных разногласий, снизится.

Но в данный момент в суды поступает все больше подобных обращений. Обвинения в сексуальных домогательствах значительно отличаются от обвинений в сексуальных преступлениях, которые рассматриваются в рамках уголовных дел. Подзащитному не гарантируется право на суд присяжных в соответствии с шестой поправкой к Конституции США или на встречу с теми, кто свидетельствует против него. Судья имеет право принять решение по его делу на основе принципа перевеса доказательств, а не на основе принципа уголовного права «при отсутствии обоснованного сомнения».

В различных штатах существуют разные процедуры рассмотрения обвинений в насилии в рамках дел, связанных с опекой над детьми. Во многих штатах обвинение в сексуальных домогательствах рассматривается с участием специалистов из Службы защиты детей, которые изучают заявление и направляют его в суд по делам несовершеннолетних для слушания, если сочтут, что для этого есть достаточные основания. В суде по делам несовершеннолетних судья может запретить доступ к ребенку на некоторый период времени на основании принципа перевеса доказательств. Затем такое решение будет присовокуплено к резолюции по опеке во время дальнейших слушаний. В некоторых штатах семейные суды непосредственно рассматривают обвинения в сексуальных домогательствах.

В семейном суде или суде по делам несовершеннолетних судья может встречаться с ребенком в своем кабинете, а не в зале суда. Туда также может быть вызван психиатр для составления экспертного заключения, что зачастую не допускается при уголовном судопроизводстве. Такой эксперт играет роль адвоката для ребенка, а не эксперта-свидетеля для обоих родителей. Каждый из родителей может привести с собой психиатра-эксперта.

У такого неформального подхода есть и положительные, и отрицательные стороны. Отрицательные заключаются в том, что незначительное количество фактов будет рассматриваться профессиональными дознавателями до слушания дела, а поскольку оно не уголовное — обвиняемый родитель не предстанет перед судом.

Положительный момент заключается в том, что ребенка не заставляют повторять свою историю бесчисленное количество раз до суда, да и само судебное разбирательство причинит ему меньшую психологическую травму. Если его свидетельские показания будут представлены в неформальной обстановке в отсутствие родителя, против которого предъявлено обвинение, возможно, ребенок будет свободнее выражать свои мысли и меньше контролировать то, что захочет рассказать.

К сожалению, нередко в спорных семейных делах судьи совершенно не обладают должной подготовкой для того, чтобы рассматривать обвинения в сексуальных домогательствах. При этом им необходимо принимать быстрые решения по делу, которое не только переворачивает всю жизнь ребенка, но также жизнь и репутацию родителя, которому было предъявлено подобное обвинение.

Когда судья приглашает детского психиатра, тот часто выносит свое решение исключительно на основе свидетельских показаний ребенка. Некоторые психиатры убеждены, что судья может оказывать на психиатра давление, заставляя его определить, лжет ребенок или нет, а психиатру часто это не под силу. Мелвин Г. Голдзбанд, детский психиатр, автор известных трудов в области опеки над детьми, свидетельствует: