Ладно, возвращаемся к авантюрам, с которых началась эта главка. Самое большое потрясение, которое испытал Амок за все время общения с Наташей, случилось в Доме Грина, когда он, заскучав на скамейке во дворе, вернулся в полутемную мазаную хату. А войдя, замер в дверях, увидев Наташу – прижав руки к груди, она смотрела на кораблик с выцветшими парусами, и глаза ее были полны слез. И не увидел Амок в ее глазах привычного вызова, насмешки, готовности любому ответить дерзко и наотмашь...

Перед Амоком стояло беззащитное, брошенное, чуть ли не забитое существо, которое если можно было с кем-то сравнить, так это с Ассолью. И что-то открылось Амоку, что-то распахнулось перед ним не только в Наташе, но и в его собственной жизни, случайной и неустроенной. Боясь, что Наташа увидит его в этот момент, он попятился в темноту коридора и вышел на крыльцо.

– Ни фига себе! – потрясенно проговорил он, уже сидя на скамейке. – Что же ты, дура, прикидываешься, что же ты придуриваешься... Так вот почему ты сюда ходишь, так вот почему здесь знают тебя... А я-то, недоумок, все думал, что ты оторва... Какая же ты оторва... Оторвы не такие, я знаю, какие оторвы на самом деле...

Амок был неплохой мастер, обязательный и некапризный, а потому и поступки у него были простые, убедительные и бесхитростные. Решение пришло сразу, правда, некоторое время он колебался, сомневался, но когда на пляже появился рыжий нудист...

Амок понял, что отступать некуда.

И наступил вечер, наступила ночь, когда он вышел из темного, без единого фонаря, парка Дома творчества и решительно направился к таксисту Саше – тот ждал клиентов до глубокой ночи.

– Свободен?

– Как всегда.

– Едем?

– Садись.

Амок сел, захлопнул за собой дверцу и некоторое время сидел молча, еще раз прикидывая последствия задуманного. Последствия эти выглядели мрачновато, но отступать он уже не мог. Авантюра, которая ему предстояла, казалась единственно возможным поступком. Все остальное выглядело мелковато, а что еще хуже – трусовато.

Саша молчал, не торопя позднего клиента, понимая, что тот затих вовсе не потому, что забыл, где находится. Амок смотрел прямо перед собой, и лицо его время от времени вспыхивало в свете фар поздних машин.

– Старый Крым, – наконец произнес Амок.

– Сейчас?! – удивился Саша. – Ты что? В себе?

– Старый Крым.

– Что ты задумал?

– Поехали, Саша, – тяжко вздохнул Амок. – Дом Грина.

– Наташа с нами?

– Нет, я один.

– Она знает?

– Никто не знает. И не будет знать, да?

– Как скажешь. – И Саша тронул машину.

Дорога была свободная, свежий воздух, настоянный на степных травах, с гулом носился по машине. Амок, поставив у ног небольшую сумку, молча смотрел прямо перед собой. Саша иногда взглядывал на него, но тоже молчал. Наконец не выдержал:

– Амок, ты это... Ничего не хочешь сказать? Может, все-таки обронишь словечко-другое?

– Хорошо... Мы приезжаем в Старый Крым, я заскочу в одно место минут на пятнадцать, и мы тут же отправляемся обратно.

– Будет груз?

– Небольшой.

– Нас ждут?

– Вряд ли... Кому мы там нужны...

Саша еще раз внимательно посмотрел на Амока. И только сейчас обратил внимание, что одет тот несколько странно – во все темное. Рубашка, брюки, туфли... Здесь в июле так не одевались, в светлом в основном ходили. Ночью если и было прохладней, то ненамного, ниже двадцати пяти температура не опускалась.

Старый Крым уже спал, хотя у моря гуляния продолжались до утра. Окна домов были погасшие, улицы пустые, редкие машины торопились домой, стайки молодежи были редки и какие-то тихие, если не робкие, по сравнению с приморскими.

– Едем к Грину? – спросил Саша.

– Останови за квартал и подожди меня. Минут пятнадцать-двадцать. Но если задержусь, не уезжай, подожди.

– Ты точно вернешься? – Саша начал догадываться о затее Амока, но все казалось ему настолько невозможным, что он не решился даже задать прямой вопрос.

– Постараюсь, – ответ Амока был довольно странным, но Саша промолчал.

Перед перекрестком Саша съехал с дороги и остановился у забора, выключил все огни – что-то подсказывало ему, что это будет правильно.

– Через десять метров поворот направо, – сказал он. – А там еще сто метров. И ты на месте.

– Спасибо. – Амок взял свою сумку и вышел, осторожно прикрыв дверцу, хотя естественнее было бы просто ее захлопнуть.

– Помочь? – спросил Саша, заранее зная ответ.

– Нет, не надо... Тебе лучше оставаться в машине.

– С заведенным мотором?

В ответ Амок уже с улицы в свете слабого фонаря погрозил Саше кулаком. С этого момента между ними уже не было секретов. Для Саши цель Амока в музее Грина стала совершенно ясной, а тот понял, что никакого секрета для Саши в этой поездке уже нет.

Амок вернулся через двадцать пять минут.

Бесшумно подошел к машине, сел на переднее сиденье, поставил на пол звякнувшую металлом сумку и пустоватый целлофановый пакет, тоже черного цвета. И опять дверцу постарался закрыть как можно тише.

– Все в порядке?

– Да, можно ехать.

С одними лишь габаритными огнями Саша проехал два квартала и только после этого включил ближний свет. А заговорил, когда проехал десяток километров по трассе и Старый Крым остался далеко позади.

– Все получилось? – спросил он.

– Вроде.

– Будет шум?

– Небольшой. Совсем небольшой. Да и тот начнется не сразу... Завтра у них выходной.

– Хорошая добыча? – уже впрямую, не таясь, спросил Саша.

Амок долго молчал, откинувшись на сиденье, вдыхал прохладный воздух, пропахший полынью, вздыхал и наконец повернул голову к водителю:

– Я вот что тебе скажу, Саша... Ты мужик, конечно, догадливый, но я ведь особенно-то и не таился. Хороша ли добыча... Если говорить о ее денежном выражении... Полный ноль. Мне нужны были две вещички... Они ничего не стоят, но... нужны. Пропажу, конечно, заметят, но больших переживаний не будет. Их легко заменить.

– Следов не оставил?

– Старался.

– Привет Наташе.

– Спасибо, передам.

– Она знает?

– Знают только два человека. Ты и я. Понял, да?

– Ты же сам сказал, что я догадливый. Куда едем?

– До рынка и направо.

– К Наташе, значит?

– Значит, к ней. Если получится.

– А может и не получиться?