Рис. 54. Колизей: схватка между ретиарием и мирмиллоном

После этого вернулись лучники, чтобы взбесить огромное животное сотнями стрел, которые застревали в его шкуре, словно огромные дротики, в то время как животное, обезумев, пыталось отомстить за себя. Кровь лилась из сотен ран. Зрелище, казалось, слишком затянулось, испытывая терпение толпы, поэтому быстрый удар копья в уязвимое место сумел положить ему конец. Оттащить двух мертвых слонов вначале было за пределами сил служителей с веревками и крючьями. Быстро нашли лошадей с подводами, а нетерпеливая толпа все это время хрипела, свистела и выкрикивала оскорбления, требуя еще гладиаторов.

Шесть ретиариев (retiarii – рыбаки), вооруженных лишь острым зазубренным трезубцем и сетью, вышли, чтобы противостоять равному количеству мирмиллонов (mirmillon – рыбка), названных так из-за узора в виде рыб на их шлемах, вооруженных коротким широким мечом, овальным щитом и металлическими нарукавниками и наколенниками. Те, кто запутывался в умело брошенной сети, вскоре были оставлены умирать, истекая кровью от многочисленных ран, но некоторые мирмиллоны оказывались легкими жертвами, даже когда сеть бросали неудачно. После напряженных схваток, к исступленной радости зрителей, осталась только один из мирмиллонов и один ретиарий, огромная горилла, а не человек, гора мускулов без проблеска ума, судя по низкому лбу, любимец толпы, гордость и радость Рима, победитель сотни сражений, чье сверхъестественное умение обращаться с сетью, казалось, гарантировало ему непобедимость. Одинокий мирмиллон оперся на свой меч, словно в презрении и отвращении. Отказываться от боя было непростительно, и послышались крики «Трус!». Побуждаемый к действиям, он бросился в атаку с большой ловкостью, отражая сеть раз за разом, и в конце концов хвастливый громила сдался на милость победителя, катаясь по песку и умоляя толпу сохранить ему жизнь. Этот новый и неожиданный поворот, который приняла битва, переполнил терпение толпы, которая не знала милосердия. Толпа была готова сделать героем новичка, который, когда его шлем был снят, оказался светловолосым и очень красивым галлом. Все больше рук начали опускаться вниз. Сомнений о приговоре быть не могло. Приговор взывал к быстрому удару, оставившему еще один труп, который оттащат с арены вместе с остальными, и вместе с ними легендарный герой исчезнет с римской арены.

Перевалило за полдень. Неужели захватывающие зрелища будут продолжаться? Запертые на засов двери открылись; две или три сотни жалких, плохо одетых людишек всех возрастов согнали в центр арены, и двери закрылись за ними.

«Евреи! Евреи! Смерть евреям!» – орала толпа. Это были пленниками, захваченные Титом в войне с мятежной Иудеей и во время разрушения Иерусалима. В качестве рабов их силой заставляли крутиться до изнеможения, помогая закончить строительство того самого амфитеатра, в котором они должны были умереть. Под стенания, вопли и рев толпы открыли запертые на засов двери по другую сторону арены, выпуская львов-людоедов и тигров, которых долго не кормили. Звери ринулись вперед, чтобы броситься на легкую, безоружную добычу.

Свет начинал блекнуть и отбрасывать более длинные тени на арену до того, как началась медленная работа по ее расчистке. Толпа уже расходилась, когда уносили горы трупов, чтобы армии рабов смогли начать приготовления к кровавым убийствам на следующий день. Этот день был только началом. На протяжении последующих 14 недель продолжалась кровавая резня, которая сохранилась в памяти римлян как один из самых прославленных праздников. Так шло год за годом, веками не прерывая цепочку сцен жестокости и кровопролития, которые, видимо, никогда не надоедали римлянам и иммигрантам, ставшим римскими рабами.

Цицерон говорил, что римляне обязаны своим превосходством над всеми другими народами тому, что они набожны и религиозны и столь мудры, что верят в то, что духи богов главенствуют и направляют их в жизни. Римские обряды и верования принимали две основные формы. Одной было домашнее поклонение духу или гению семьи, и особенно ее главе, очагу и дому. Другой – отношение общества к богам и богиням, коими, считалось, управляется и контролируется судьба и благосостояние римского народа в целом. Юпитер, Марс, Аполлон, Меркурий и Нептун были главными богами; Юнона, Веста, Минерва, Церера, Диана и Венера – главными богинями. Храмы, жрецы и священные обряды обеспечивались государством с особой целью быть посредниками перед богами. Обычный римлянин или римлянка играли не слишком важную роль в таких обрядах. В то время как устраивались и исполнялись такие церемонии, обязанностью обыкновенного гражданина было не вмешиваться и не устраивать никаких беспорядков и воздерживаться от любых деловых начинаний.

Римляне поддерживали свою религиозную веру, поскольку они с ней выросли в своих домах. Сила этой веры не во многом зависела от посещений храмов или от служб, проводимых жрецами, потому что каждый дом, каким бы бедным он ни был, имел свою домашнюю святыню и алтарь, перед которым происходило ежедневное поклонение. Эти святыни и небольшие скульптурные изображения на них семейных ларов, духов-хранителей дома, уже упоминались в главе 2, так как они были частью семейной жизни римлян. Также были лары перекрестков, которым поклонялись вне дома и бездомные или те, кто был слишком беден, чтобы иметь собственные фамильные святыни. «Тысячу ларов, – говорил Овидий, – город имеет»; им поклонялись вместе со статуей, посвященной гению Августа, первого императора, который много сделал, чтобы возродить древние религиозные обряды. Сам город имел собственных ларов, «...близнецов, что блюдут перекрестки, град охраняя у нас», по описанию Овидия. Их старинный алтарь, возведенный Августом, находился на пути по Священной дороге к Палатинскому холму. Его основание рядом с аркой Тита сохранилось до сих пор, и там можно найти надпись: «Lares Publici». Город Рим также имел собственных пенатов, размещенных в маленькой молельне на Велии[53].

Рис. 55. Алтарь Августа и лары

Греки считали, что боги и богини обитали на вершине горы Олимп, потому что она, хотя высота ее не превышала 10 000 футов, была самой высокой вершиной Греции. Римляне еще в древности переняли это верование, придерживались его и старались всячески его сохранить. Но к закату республики и на восходе Римской империи немногие образованные римляне, видимо, сохранили искреннюю веру в существование богов. Если поэт Овидий – наглядный тому пример, то они полагали, что поддерживать верования народа не так уж плохо.

Выгодны боги для нас – коли выгодны, будем в них верить,