– Накрой меня, я стесняюсь.

Ему пришлось выполнить ее просьбу и вернуть халат на место, выставив на обозрение наиболее пикантные места.

Натянув мятые джинсы и грязную майку, он безнадежно огляделся, развел руками и риторически спросил:

– А где чистое белье? Дом, родимый дом, когда же вернусь к тебе?

Вика подняла растрепанную голову и сипло сказала:

– В машине на заднем сиденье сумка, там мое белье и что-то от тебя. Возьми ключи в сумочке и принеси, будь добр.

– «Что-то от тебя», – передразнил он. – Между прочим, я тоже за собой слежу.

– Спустись за одеждой, метросексуал!

Пастарьев открыл тумбочку, где его терпеливо ждали пушистые тапочки. Он в темпе спустился в фойе, покосился на администратора, на сей раз симпатичную женщину средних лет в строгом костюме, и выбежал на улицу к Викиному автомобилю. Прихватив из салона набитую шмотками спортивную сумку, он нажал кнопку сигнализации и направился в отель, но тут ему пришло в голову купить что-нибудь тонизирующего. Увидев яркую вывеску кафе, он зашел внутрь и очутился у барной стойки.

Поздоровавшись, Стас принялся изучать ассортимент. Бармен в голубой сорочке с фиолетовой бабочкой выжидающе уставился на посетителя, протирая полотенцем стакан.

– Эй, товарищ?! Станислав! – послышалось сзади.

Стас услышал свое имя, но списал это на разыгравшееся воображение.

– Вы ли это? – отчетливо раздалось за спиной.

На этот раз ему пришлось обернуться. Кафе пустовало, за исключением нескольких посетителей, жующих салат, и важного господина в белоснежном костюме, наслаждавшегося черным кофе.

Человек в белом приподнял фарфоровую чашечку и вежливо произнес:

– Уважаемый, вы либо оглохли, либо страдаете беспамятством.

– Дядя Ваня! – его пронзило вдоль позвоночника.

– Присаживайтесь, – пригласил бородатый приятель, – я угощу вас превосходным бразильским кофе.

Нет сомнений – старик воскрес. Как изменился причудливый пришелец! Стас успел оценить имидж таинственного гастролера: на сей раз дядя Ваня одет с иголочки, не хватает только шляпы и трости.

– Как вы соблаговолили уделить мне минутку внимания? – сыронизировал дядя Ваня. – И года не прошло, а наши пути пересеклись.

Стас энергично поздоровался, не скрывая удивления, и расположился напротив. Дядя Ваня окликнул ближайшего официанта и попросил два кофе.

– Милейший, как вам удобства этого отеля? Я числюсь в «Космосе» двое суток и вполне доволен сервисом и уютом, не жалею о потраченной кругленькой сумме. Комфорт, знаете ли, стоит того.

– А мы с Викой под утро заехали. Да, нормально, нам нравится.

– Виктория по-прежнему с вами?

– Это пока вопрос, кто с кем, – сострил Пастарьев. – Вы сами как? Отдыхаете в свое удовольствие?

Дядя Ваня поставил на скатерть пустую чашку и почесал седую бороду:

– Как сказать… Залечиваю потрепанные нервы. Вы следите за прессой? Последние новости вас волнуют?

Стас с усилием вспомнил, что последний раз листал журнал месяца полтора назад, а газеты не покупал около года. Идя в ногу со временем, Стас довольствовался Интернетом и радио, там же слушал прогноз погоды.

– Нет, я отстал в этой области. Террористы разбушевались или новый финансовый кризис не за горами?

– Я поделюсь криминальной сводкой, – серьезно сказал дядя Ваня. – Моя свояченица Груздева…

– Мы встречались! – перебил Стас. – Бесспорно, мозговитая, но нереализованная и неуверенная в себе тетка. Неужели ее ограбили?

– На днях ее обнаружили мертвой в морозильной камере.

Стас замер с перекошенным лицом:

– Простите, я соболезную. Но кто?..

– Груздеву запихнули туда живьем, она скончалась от остановки сердца. Вы спрашиваете меня, кто это сделал? Подумайте. По-моему, вы, как никто другой, должны выдвинуть свою версию. Но, боюсь, следствие ее не оценит. И впредь не комментируйте характер покойной тетки: о мертвых либо хорошо, либо ничего. Кровожадное правосудие пустило в дело свой черный список. Одну фамилию вычеркнули.

– А вы собираетесь на похороны, проводить ее в последний путь?

Дядя Ваня положил ногу на ногу и выпрямился, хрустнув позвонками:

– Не люблю прощальные обряды. Постоять и прослезиться у опускающегося в землю гроба, бросить горсть земли на лакированную крышку – это не для меня. Груздева не особенно была близка мне. Предположу, что вы отметите на моем лице недостаток грусти и печали.

– Не скрою, он имеет место быть, – признался Стас. – Траур обошел вас стороной.

– Я не привык тратить душевные силы на усопших. Это неоправданно гнусный способ приблизить самому себе последний час. Груздева одна из оседлых межпараллельных путешественниц, не более. Пугает другое: инквизиторы играют не по правилам. Точнее, изменяют их под себя.

– Разве у них существуют правила? – вытаращил глаза Стас. – Ах да, это же полиция. Кодекс и свод законов, государственная организация.

– И финансируется на деньги налогоплательщиков. Однако методы исполнения наказаний, пресловутая казнь, в этом сезоне особенно циничны и жестоки. Инквизиция уподобляется отмороженным рэкетирам и головорезам из бандитских притонов, не жалеет даже своих.

– Инквизитор уничтожает инквизитора? – недоверчиво спросил Стас.

– Отнюдь, все довольно прозаично. Инквизиция ликвидирует информаторов, особых агентов. Они незримые глаза и уши инквизиции, без них никуда. Информаторы выдают беглецов властям, как пасхальных кроликов.

– Информаторы? В смысле стукачи?

– Синонимы не меняют сущности. Город напуган и переполнен слухами, они добрались и до него. Ликвидирован один тип, прежде полезный инквизиции. Он заложил не один десяток скрывающихся в вашем чудесном городе беглецов, лютая ненависть переполняла законных и незаконных гастролеров. Груздева, царство ей небесное, поделилась со мной, рассказав о царящих настроениях. Отдельные путешественники, особо озабоченные его сыскной деятельностью, готовы были сами расправиться с подлым информатором. Согласно достоверному источнику, на него даже готовилось покушение, уж слишком многим он потрепал нервы и испортил жизнь. Но дошедшим до предела параллельным колонизаторам вашего бытия не пришлось марать руки, инквизиторы сделали все за них, покончив с подлецом собственноручно. Однако убитый служителями правосудия информатор подлец! Лично я не испытываю негативных чувств ни к завербованному прислужнику, ни к инквизиции. Я брожу по мирам легко и спокойно на вполне официальных основаниях. Нам не страшен серый волк. Эти проблемы меня не касаются, поэтому я ничуть не взволнован и чувствую себя свободно и вольготно, скитаясь налегке. В отдельных случаях выгоднее соблюдать правопорядок, быть законопослушным гражданином. Понимаете, так спится крепче. А я пусть даже и в полном расцвете сил, но человек, подверженный всякого рода болячкам и стрессам. Берегу сердце. Наследственность у меня сомнительная, так сказать, предрасположенность к сердечным недугам. Я стараюсь не переживать, оценивать все как бы со стороны, абстрагируясь, как принято выражаться, от психотравмирующей ситуации. Но я не камень, чтобы оставаться хладнокровным, словно пресмыкающееся. Не умею не принимать все близко к сердцу, за что и страдаю. Вот даже Груздева мне в принципе никто. Ан нет! В глубине души переживаю. Это скрыто от чужих глаз, но карающий процесс не дремлет, а проверяет меня на прочность, активизируя расшатанные нервы. Ох, что-то я разошелся, вы бы остановили меня! А вы слушаете, просто слушаете. Вы внимательный слушатель. Современные психологи утверждают, что важнее слышать, а не слушать. Или наоборот? Вам что больше по духу?