— Чего это у вас, Руслана Алексеевна… — донесся с лестничной площадки рассыпчатый мишкинский баритон.

Неожиданно донесся, так что Арина едва с табуретки не сверзилась.

Опираясь о косяк, спустилась на пол, сделала шаг, другой, осторожно потянула на себя входную дверь…

Нет, больше ничего не слышно, одно сплошное «бу-бу-бу». Побасовитее — Стаса, позвонче — соседкино. Хотя насчет «позвонче» не совсем правда. Руслана Алексеевна отвечала Мишкину как-то сипло, точно плакала недавно. А после и вовсе замолчала. Минуты через три замолк и Мишкин.

А из комнаты донесся зов Зверева:

— Вершина, ты где? Я закончил.

Действительно, времени его поиски заняли немного. Но результата — желаемого, во всяком случае — не принесли.

— Значит, кто-то все-таки был? — растерянно спросила Арина. — Ну то есть искомая пуля в чьем-то теле?

— Арина Марковна! — криминалист укоризненно покачал головой. — Даже я помню, что во время первого осмотра балконная дверь была нараспашку. Вот как и сейчас.

Балконную дверь на время следственного эксперимента они распахнули — для большей точности. В ту сторону и стреляли. Арина выглянула. Здоровенная ворона, старательно пытавшаяся оторвать зацепившийся за балконные перила грязно-белый шнурок, уставилась на незваную гостью с явным раздражением — чего приперлась, это моя веревочка! С минуту они взирали друг на друга: ворона — недовольно, Арина — выжидательно и даже с некоторым восхищением: какая, однако, уверенная в себе птица, ей надо, и все тут. И не боится даже. Она как будто видела, как в птичьей голове перекатываются шарики мыслей: хорошая веревочка, хочу, человечина большая, опасно, нет, руками не машет, камнями не кидается, не угрожает, может, уйдет, хочу этот шнурок… Поняв, что «человечина» уходить не собирается, ворона раздраженно передернула черными, матово блестящими плечами, произнесла громкое, явно ругательное «кар-р-р», резким движением оттолкнулась от перил и тяжело полетела куда-то в сторону, почти сразу пропав из виду.

Забавная птица, подумала Арина, может, Шубин ее прикармливал? Гнездится, наверное, где-то рядом, может, прямо на этом пустыре. И вполне может быть, видела что-то интересное… Жалко, что дикие вороны не разговаривают, вот бы расспросить ее. Хотя ночью они спят, так что ничего она не видела и не слышала.

Возле дома и поодаль торчали какие-то деревья, но — сбоку, на пути гипотетической пули ни одно из них не стояло. В основном же за балконом простирался пустырь.

Туда они все и переместились после столь же быстрого, сколь безрезультатного осмотра балкона.

Хорошо хоть дождя давно не было, все так же сердито думала Арина, не то мы бы тут вовсе застряли. Хлама в заполонявших пустырь зарослях бурьяна и амброзии попадалось изрядно, в том числе и металлического, так что детекторы пищали почти не переставая, сообщая о пивных банках, бутылочных пробках и прочем бесхозном железе. Мусор, так сказать, человеческого происхождения мешался со следами жизнедеятельности домашних питомцев — похоже, на пустыре собирались собачники со всего микрорайона.

Неширокой же, метров в десять, полосы, украшенной чахлыми островками боярышника и американского клена, вдоль тыльной стороны шубинского дома собачники, похоже, избегали. Это пространство явно облюбовал местный, так сказать, бомонд. Вместо собачьих экскрементов землю густо покрывали полусгнившие окурки. В более теплое время тут, должно быть, собиралось местное общество подвального пошиба. Алкаши, наркоманы и прочие бомжи. Хотя наркоманы сюда, похоже, забредали нечасто, пустых шприцев Арина насчитала всего пять. Зато пузырьки из-под аптечных настоек — перца, коры дуба и того же боярышника — поблескивали отовсюду. Кое-где виднелись и мятые пластиковые бутылки. Одна громко хрустнула под Арининой ногой, гадко присвистнув дыркой в донышке.

Арина уже почти уверилась, что найти что-то в этом хаосе — затея безнадежная — когда Зверев помахал рукой с дальнего края пустыря:

— Эй, Марковна! Есть! Вижу! — и, пока Арина к нему шла, добавил, хмыкнув. — Три штуки, как заказывали. Не рядом, но вполне в шаговой доступности. Две предположительно от «макарова», третья, поближе, та, что мы из «беретты» отстреляли. Разве что местные жители любят палить из чего попало, но это вряд ли.

— Почему «как заказывали»? — удивилась она.

— Ну я же примерно представлял, куда наши сегодняшние пульки полетели, вот и рассчитывал, что рядом с ними что-то обнаружится. Помните, как Том Сойер потерянный шарик отыскивал? Кидал такой же и приговаривал: «Брат пойди найди брата», — он подмигнул. — Или следователи только УПК читают? Нехорошо, Арина Марковна, надо поддерживать культурный уровень, — ерничал довольный криминалист.

Арина разглядывала находки почти с восторгом. Она ведь уже решила, что искать что-то на захламленном пустыре бесполезно, чуть не отдала команду сворачиваться. Ну надо же — все-таки повезло!

Из «макаровских» пуль одна и впрямь была ясно сегодняшней — яркая, чистая, свеженькая. Вторая лежала наверняка дольше, потеряв блеск, потускнев, поблекнув. Пуля от «беретты» поблескивала поближе к дому.

— В точном соответствии с законами баллистики, — пояснил Лерыч.

— Изымаем. Все три, — вздохнула Арина. — А это точно та, которую мы в квартире не нашли?

Зверев только хмыкнул и пальцем у виска покрутил.

— Может, тогда еще поискать? — предложил, сверкая от сыщицкого азарта глазами, Клюшкин. — Может, тут и вправду залежи? Мало ли кто развлекается.

— Но тогда соседи хоть что-то хоть когда-нибудь слышали бы, разве не так? А никто ни про какую стрельбу — ни полсловечка. Кроме ночи смерти Шубина, — Арина старательно избегала любой предварительной квалификации: мало ли что Плюшкин сказал, черт его, в самом деле, знает, что тут, убийство, самоубийство или вовсе несчастный случай. — Да и про тогда все, кто хоть что-то слышал: соседка эта, из второго подъезда мужик, у которого балкон рядом, мамаша молодая из квартиры наискось над Шубиным — все говорят, что слышали «ба-бах» примерно в полночь. А медики утверждают, что смерть наступила часа в четыре утра.

— А если кто-то… — с еще большим азартом продолжал Клюшкин. — Ну вот я только что кино смотрел, там покойника в холодильник сунули, и медики ошиблись на несколько часов.

— Тело не перемещали, — устало возразила Арина. — К тому же в шубинский холодильник даже поросенка не очень-то засунешь, тем более взрослого мужика. А самое главное, — она укоризненно посмотрела на кинолюбителя, — в таком случае медики ошиблись бы в другую сторону. Ясно? Ну то есть тело остыло бы сильнее, чем оно остыло.

— А если, — не унимался «кинолюбитель», — его наоборот, согрели? Ну чтоб медленнее остывал?

— Угу, — буркнула Арина. — Грелками обложили. А потом эти самые грелки благополучно самоликвидировались. Потому что убирать их было некому — следов постороннего присутствия в квартире нет. И, кстати, заключение о времени смерти медики делают на основании не только температуры тела, а еще массы показателей. В комплексе. И на четырех утра — ну плюс-минус час — настаивают вполне категорически.