Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мне пришло письмо:
Моя дорогая Элиза!
Во-первых, должна извиниться за то, что так долго не отвечала на ваши письма. Признаюсь, как на духу: моя неспособность удовлетворить вас ответом проистекала главным образом от моей разгневанности. Я долго сердилась за то, что вы обманным путем втерлись ко мне в доверие. Но затем, поразмыслив, я поняла: между нами есть немало общего. Я благодарна, что вы решили довериться мне, и хочу заверить вас, что ваши извинения приняты.
Я была необычайно удовлетворена, узнав, с каким вниманием вы отнеслись к письмам моего брата. Это не только подтверждает правильность моего решения отдать их вам. Я убеждена: останься Хэйтем жить, возможно, он бы сумел в той или иной мере достичь своих целей. Я надеюсь, что вы достигнете их вместо него.
Вы писали, что Арно – ваш суженый – гордится своим ассасинским наследием. Но поскольку вы его любите, это может благотворно сказаться на будущем объединении. Ваши опасения насчет замыслов вашего отца обратить этого молодого человека в тамплиерскую веру считаю обоснованными. Согласна я и с тем, что мотивы ваших опасений могут быть своекорыстного свойства. В равной степени, если бы ассасины узнали об Арно, их учение могло бы показаться ему весьма убедительным и он перешел бы на их сторону. Ваш возлюбленный вполне мог бы стать вашим врагом.
К слову сказать, у меня есть сведения, которые могут вам пригодиться. Эти сведения почерпнуты из… официального ассасинского источника. Как вы понимаете, обычно я не встреваю в подобные дела, а сведения, получаемые мною случайно, не выходят за стены моего дома. Отчасти это вызвано отсутствием у меня интереса к подобным вещам и отчасти – тщательностью и осторожностью, которые я стремлюсь соблюдать во всем. Но упомянутые сведения могут оказаться важными для вас. Они исходят от Пьера Беллека – высокопоставленного ассасина, нынче заточенного в Бастилию. Беллек сообщает о неожиданном знакомстве с молодым человеком по имени Арно, обладающим изрядными ассасинскими способностями. Уж не ваш ли это суженый? Возможно, вам стоит проверить сообщение Беллека.
Остаюсь искренне ваша,
Волнения сотрясают Париж уже более двух недель – с тех самых пор, как в столицу вошли двадцать тысяч королевских солдат. Король приказал их ввести, дабы прекратить беспорядки и запугать графа Мирабо и его депутатов от третьего сословия. Но когда король отправил в отставку своего министра финансов Жака Неккера (этого человека многие считали спасителем французского народа), беспорядки вспыхнули с новой силой.
Несколькими днями ранее толпа штурмовала тюрьму аббатства Сен-Жермен, чтобы освободить гвардейцев, брошенных туда за отказ стрелять в протестующих. Повсюду слышалось, что нынче рядовой солдат служит народу, а не королю. Национальное собрание, называемое теперь Законодательным, воспринималось как реальная власть. Они придумали собственный трехцветный флаг – триколор. Его можно увидеть повсюду.
После штурма аббатской тюрьмы парижские улицы наводнили вооруженные люди. Появилось народное ополчение численностью в тринадцать тысяч человек. Они бродили по разным частям города, ища оружие. Призывы вооружаться звучали все громче и настойчивее. Сегодня утром они достигли своего апогея.
В предрассветные часы народное ополчение ворвалось во Дворец инвалидов и захватило имевшиеся там мушкеты. По общему мнению, в руках мятежников оказалось несколько десятков тысяч ружей. Однако у них не было пороха. Где взять порох?
В Бастилии. И именно туда я и направляюсь, продираясь по охваченным волнением улицам взбудораженного города. Ранним утром Париж бурлил от долго подавляемой ярости и желания мстить. Словом, не самое спокойное местечко для прогулок.
Я шла по улицам, поминутно оглядываясь. Поначалу я не слишком понимала, что к чему. Но потом я увидела толпы людей. Казалось, они вместе куда-то спешили, толкались, устраивали настоящую сумятицу из тел. Однако, присмотревшись, я заметила две ясно различимые группы.
Первые были исполнены решимости подготовиться к грядущим бедам. Они стремились защитить себя, свои семьи и имущество. Им хотелось избежать столкновений. Сюда же относились и такие, как я, понимавшие, что могут стать мишенью для выплеска чьей-то злобы.
Вторая группа состояла из тех, кому не терпелось начать столкновения, начать бить по мишеням.
Что отличало обе группы? Оружие. У первой группы его не было. У второй кое-что имелось. Я видела вилы, топоры и палки, которыми размахивали бунтовщики. Повсюду слышались разговоры о местонахождении настоящего оружия. Шепот превращался в крик, а крик – в грохот. Где мушкеты? Где пистолеты? Где порох? Париж сам стал пороховой бочкой.
«Можно ли было избежать всего этого?» – думала я. Могли ли мы, тамплиеры, уберечь нашу любимую страну от жуткого тупика, в котором она оказалась? От балансирования над пропастью перемен, прежде казавшихся немыслимыми?
То здесь, то там слышались крики: «Свобода!», перемежаясь с ржанием и мычанием перепуганных лошадей и коров.
Струсившие кучера на сумасшедшей скорости гнали храпящих лошадей, спеша убраться подальше от людных улиц. Пастухи старались перегнать в относительно безопасное место ошалелых коров с вытаращенными от страха глазами. Воздух наполнялся тяжелым зловонием множащихся навозных куч. Но даже он не мог заглушить другого запаха, разлитого сегодня по всему Парижу. Запаха бунта. Нет, не бунта, а революции.
Но почему я вышла на эти опасные улицы, а не помогала слугам забивать досками окна особняка Ла Серр?
Из-за Арно. Пусть я сейчас его и ненавидела, он находился в опасности, и дальше оставаться в стороне я не могла. Письмо Дженнифер Скотт я получила почти неделю назад, и за это время даже не попыталась хоть что-то предпринять. Как отнеслись бы к моему бездействию мистер Уэзеролл, мама, отец? Я – рыцарь ордена; более того, великий магистр – знала, что ассасины вот-вот доберутся до одного из наших, и ничего не делала. Точнее, бродила по пустым этажам своего парижского особняка, будто старая чудаковатая вдова. Как бы они отнеслись к моему «промедлению»?
Что касается мятежа… вовсе не это побудило меня к действиям. Мои чувства к Арно не изменились. Я не могла вдруг перестать его ненавидеть за неврученное письмо. Единственное, я стремилась добраться до Арно раньше толпы.
Я надеялась их опередить и почти бежала по улицам квартала Сен-Антуан. Однако вскоре мне стало понятно: я ничуть не опережаю людскую лавину, движущуюся в том же направлении. Правильнее сказать, я стала ее частью. Меня окружали мятежники, ополченцы, ремесленники. Люди размахивали оружием и флагами, направляясь к главному символу королевской тирании – Бастилии.
Сознавая, что опоздала, я бормотала проклятия и продолжала двигаться вместе с толпой, пытаясь лавировать между кучками людей и быть чуточку впереди. Когда вдали показались башни и парапеты Бастилии, воздух огласил крик, и толпа замедлила движение. На улице стояла повозка, доверху набитая мушкетами. (Скорее всего, оружие вывезли из арсенала.) Их раздавали несколько мужчин и женщин. Я видела колышущееся море протянутых рук. Настроение в толпе было веселое и даже приподнятое. Задуманное казалось легкой затеей.
