– Кари… – очень мягко произнес кесарь, беря мои руки в свои ладони.

Я смотрела на него, чувствуя себя так, как, казалось бы, целую вечность назад, когда прозвучали самые страшные слова в моей жизни: «Катриона, вы станете моей… женой?» И такое ощущение, словно во всем мире… во всех мирах есть только я, до безумия пугающий и уже сто процентов бессмертный кесарь и… мое бешено бьющееся сердце.

Вот только я изменилась! И вместо «да… с удовольствием…» в тишине нашей совместной императорской спальни прозвучало ожесточенное:

– Нет. Никогда. Ни при каких условиях. Пусть даже ценой моей жизни. Нет!

Кесарь не отреагировал никак, ни движением, ни вздохом, только лицо его внезапно стало еще более бесчеловечным, чем всегда, и будто стали ярче льдисто-дымчатые глаза.

– Причина? – холодно вопросил он.

Холодно… ледяным тоном. Убийственно ледяным тоном, за которым – и я уже слишком хорошо знала своего супруга – полыхала ярость, способная сметать с пути города, страны, континенты. Он даже не улыбался. Араэден Элларас Ашеро смотрел на меня без тени улыбки, даже той, ласково-убийственной, что заставляла содрогаться от ужаса всех правителей королевств, подчиненных Прайде, всех элларов, всех драконов, огромных гномов и, что греха таить, тэнетрийцев тоже.

– Причина, – повторил кесарь, пресекая мою попытку вольнодумства.

Я мягко высвободила руки, подалась вперед, приближая собственное… или уже давно не мое лицо к лицу Властителя Эрадараса, и произнесла, четко проговаривая каждое слово:

– Все, что у меня осталось, – это я. Единственное, что у меня осталось, – это я. Последнее, что у меня осталось, – это я. Вы отняли все, мой кесарь: мою любящую семью, мое счастливое детство, мою беззаботную юность, мою любовь и робкие попытки обрести счастье хотя бы в стане орков. Вы отняли абсолютно все! Вы с каждым разом отнимали все больше и больше, но даже нашего брака в Рассветном мире вам показалось мало. И вы отняли у меня мир. Мой мир. И все, что у меня осталось, – я сама. Но вам снова мало, не так ли?!

– Да. – Ответ холодно прозвучал в стремительно остывающей спальне.

Осторожно отодвинувшись, я поднялась и направилась к ванной комнате, шагая все в той же безжалостной тишине.

Остановившись в дверях, секунду помедлила, затем спросила:

– Если с самого начала вам нужна была я, почему же супружеский долг так и не был… реализован?

Просто не могла не спросить. Я была наедине с Аршханом и видела его желание. Я была с Динаром, он… он весь был одним сплошным желанием, но кесарь… В нем было все, от высокомерного презрения до неимоверной деспотичности, а страсти – ее не было никогда.

Кесарь поднялся, все так же холодно глядя на меня, и произнес практически неимоверное:

– Я не хотел тебя сломать, нежная моя. Это единственная причина моей сдержанности.

Войдя в ванную комнату, я резким движением закрыла двери.

«Не хотел» прозвучало в прошедшем времени!

И я сделала выводы.

В несколько шагов преодолев ванную комнату, я подошла к чаше с водой, опустила руки и мысленно позвала: «Сатарэн».

И мир откликнулся на мой зов главной из собственных вен – водами Эхеи. Я ощутила, что меня подхватило этим потоком прежде, чем распахнулась от удара дверь, являя разъяренного кесаря. Но было поздно. Слишком поздно. Я сказала правду – этот мир нуждался во мне гораздо больше, чем мой родной.

* * *

Меня вышвырнуло приливной волной куда-то на берег скалистого острова. Впившись в холодные скользкие камни, несколько секунд я откашливалась, сплевывая на удивление соленую воду. И едва обрела возможность дышать, все так же мысленно попросила: «Мне нужен Адрас».

Из темной бурлящей воды передо мной выскользнул глаз, взглянувший на меня черным зрачком в окружении ярко-алой радужки.

«Мне нужен Адрас, – мысленно повторила я, – пожалуйста».

Нижний мир определенно не одобрял моей затеи. Одобрять было нечего в принципе, я сидела на камнях мокрая, дрожащая, облепленная мокрой полупрозрачной тканью и прядями не менее мокрых волос, но мне все равно нужен был Адрас.

И меня смело с камней очередной волной холодной воды.

* * *

Не знаю, сколько несло потоком, несколько раз больно ударив о камни, а руки я содрала в кровь еще там, на острове, но в какой-то момент вода схлынула, оставляя меня жадно глотать воздух на отполированном до блеска каменном полу.

И прежде чем я пришла в себя, услышала хриплый возглас:

– Кари!

Разлепив мокрые ресницы, повернула голову на звук и увидела поднявшегося с кресла Акьяра. Принц Ночного ужаса с ужасом смотрел сейчас на меня, и взгляд его стремительно перемещался с моих содранных в кровь ладоней на бедро, также изрядно пораненное, сочащаяся кровь из которого смешивалась со стекающей с меня водой.

Медленно поднявшись, одернула сорочку и огляделась.

Помещение, в которое принесли меня воды Эхеи, было когда-то пещерой. Сейчас каменные стенки делили ее на несколько секторов. Тот, в котором оказалась я, мебели был лишен вовсе – одно полупризрачное кресло и огромный, заполненный тьмой стеклянный шар в центре. И я едва удержала вскрик, когда из этого стеклянного шара на меня взглянули два глаза, прорези коих были сплошным багрово-кровавым сиянием. Совершенно слепые, лишенные зрачка глаза. Глаза… которые я знала.

– Адрас… – выдохнула, в ужасе глядя на клубившийся в шаре Мрак. Абсолютный, полный злобы, лишенный разума Мрак.

На мои плечи легло теплое покрывало, окутавшее мгновенно высушившей меня волной, и принц Ночного ужаса, опровергая собственный титул, удивительно мягко и ласково, словно разговаривал с ребенком, произнес:

– Кари… Пресветлая императрица, я искренне рад вашему визиту, но не менее искренне обеспокоен вашим состоянием. Как вы здесь оказались?

На мгновение я испугалась того, что отсутствие контакта с водой разорвет мою связь с водами Эхеи, но напрасно.

«Я здесь», – прозвучал в моем сердце пронизывающий голос этого мира.

Прикоснулась рукой к груди, замерла на миг, искренне благодарная Сатарэну, и шагнула к стеклянному шару, вырываясь из осторожных объятий Кьяра.

– Кат… – начал было он.

Не ответила, приложив обе ладони к стеклу и глядя в безумные красные глаза напротив.

– Ты мне нужен.

Мрак словно сгустился, реагируя на звук моего голоса, но в лишенных зрачков глазах не отразилось ничего.

– Адрас… – прошептала, теряя надежду и ненавидя себя за это.

– Пресве… А-а, к свету все эти условности! – Кьяр, стоявший позади, вдруг резко развернул к себе, рывком прижал, затем обхватил руками мое лицо и произнес, вглядываясь в мои глаза: – Катриона, хватит! Я не знаю, что с тобой происходит, но Адраса больше нет! Мы похоронили четвертого принца, как и полагается, с последним лучом света. Этой ночью, Катриона. Его тело было сожжено и пепел развеян с наступлением полной тьмы. Араэден не сказал тебе?