Они проехали дорожный указатель, сообщивший им, что они находятся в шестнадцати милях от Раннинг-Спрингс и двадцати трех милях от озера Эрроухед.

– И ты был во Вьетнаме еще целый год? – спросила Рейчел.

Он устало вздохнул:

– Так вышло, что я пробыл там еще… два года.

В своем охотничьем домике над озером Эрроухед Эрик Либен неопределенное время находился в особом сумеречном состоянии, не спал, но и не бодрствовал, не был ни живым, ни мертвым. В это время его генетически измененные клетки вырабатывали ферменты, белки и другие вещества, необходимые для процесса заживления. В мозгу его мелькали какие-то мрачные сны и бессвязные кошмары, похожие на чудовищные тени, мечущиеся в тусклом, кровавом свете сальных свечей.

Когда он наконец очнулся от своего похожего на транс состояния, снова полный энергии, то ощутил острую необходимость вооружиться и быть готовым к действию. Голова полностью еще не прояснилась, в памяти тоже были провалы, так что он плохо понимал, кто может за ним гнаться, но нутром чувствовал, что ему наступают на пятки.

Наверняка, черт бы все побрал, кто-нибудь узнает о домике от Сары Киль.

От этой мысли он вздрогнул, потому что не мог понять, кто такая Сара Киль. Он долго стоял, опершись одной рукой о кухонный стол, пытаясь вспомнить ее лицо и место в его жизни.

Сара Киль…

Внезапно он вспомнил и проклял себя за то, что привозил девчонку сюда. Охотничий домик должен был оставаться его тайным убежищем. Ему нужны были молодые женщины, чтобы чувствовать себя молодым, и он любил производить на них впечатление. На Сару таки произвел впечатление пятикомнатный охотничий домик со всеми удобствами, расположенный на его собственном лесистом участке, откуда открывался прекрасный вид на озеро. Они замечательно трахнулись под развесистой сосной на одеяле, и он почувствовал себя таким молодым. Но получалось, что теперь Сара знает о его тайном убежище, а от нее могут узнать и его преследователи, хотя он и не мог точно сказать, кто именно.

Снова заторопившись, Эрик оттолкнулся от стола и направился к двери, ведущей из кухни в гараж. Он двигался уже лучше, чем раньше, более энергично, глаза не так резал яркий свет, и никакие фантомы не вылезали из углов, чтобы напугать его. Очевидно, период комы принес ему несомненную пользу. Положив руку на дверную ручку, он внезапно остановился, пораженный другой мыслью:

«Сара Киль никому не сможет рассказать об этом домике, потому что Сара умерла, я сам ее убил несколько часов назад…»

Волна ужаса накатилась на Эрика, и он крепче ухватился за ручку, чтобы помешать этой волне унести его навсегда в темноту и безумие. Внезапно он вспомнил, что ездил в дом в Палм-Спрингс, что бил девушку, обнаженную девушку, безжалостно работая кулаками. В его поврежденной памяти, как слайды в испорченном фильмоскопе, замелькало ее окровавленное, полное ужаса лицо в кровоподтеках. Но действительно ли он убил ее? Да нет, конечно, нет. Он часто грубо обращался с женщинами, что верно, то верно, можно в этом признаться, ему нравилось их бить, он обожал, когда они перед ним пресмыкались, но он не мог убить кого-то, никогда не мог и никогда не сможет, да нет же, он – законопослушный гражданин, вполне преуспевающий к тому же, не какой-нибудь бродяга или психопат. И тут в памяти возникло другое, неясное, но пугающее воспоминание: он прибивает Сару к стене в доме Рейчел в Пласеншии, прибивает ее обнаженное тело над кроватью, чтобы предупредить Рейчел. Он вздрогнул, потом сообразил, что то была вовсе не Сара, но какая-то другая женщина, которую он распял на стене, он не знал даже, как ее зовут, просто незнакомка, немного напомнившая ему Рейчел. Да нет, это просто смешно, не мог же он убить двух женщин, он и одну не убивал, но теперь он вспомнил мусорный контейнер в грязном тупике и еще одну женщину, третью, хорошенькую мексиканочку с перерезанным скальпелем горлом, чей труп он запихнул в мусорный контейнер…

«Нет. Бог мой, да что же я с собой натворил, – изумился он, чувствуя, как к горлу подступает тошнота. – Я одновременно и исследователь, и испытуемый, творец и творение, и это ошибка, ужасная ошибка. Как я умудрился своими руками сотворить из себя… чудовище Франкенштейна?»

На один страшный момент в мозгу у него прояснилось, и правда предстала перед ним, яркая и черная, как солнечный день в только что вымытом окне.

Он яростно затряс головой, делая вид, что хочет прогнать остатки тумана, заволакивающие его мозг, но на самом деле пытаясь избавиться от ненужной и невыносимой ясности. Его травмированный мозг и нестабильное физическое состояние облегчили эту задачу. Резкого движения головой оказалось достаточно, чтобы он снова почувствовал головокружение, в глазах появилась муть, а память снова затянул черный туман, мешая ему думать и приводя в замешательство.

Конечно, мертвые женщины – просто шутки памяти, ну конечно, разумеется, такого не могло быть, ведь он не способен на хладнокровное убийство. Они так же нереальны, как и дядя Барри и странные насекомые, которых он иногда, как ему кажется, видит.

Вспомни про мышек, про мышек, безумных кусающихся, осатанелых мышек…

Каких мышек? Какое отношение безумные мышки имеют ко всей этой истории?

Забудь о проклятых мышках.

Самое главное – не мог он убить человека, не говоря уже о трех. Только не он. Не Эрик Либен. Эти кошмары были просто фантазией его сумеречной и взбаламученной памяти, вроде тех призрачных огней, появляющихся неизвестно откуда. Они только результат заколачивания электрических импульсов в пораженной ткани мозга. И они будут преследовать его, пока мозг окончательно не излечится. А пока он не должен о них думать, потому что тогда он начнет сомневаться в себе, в своих ощущениях, а в его нестабильном психическом состоянии сил на сомнения уже не было.

Дрожа и обливаясь потом, Эрик открыл дверь, вошел в гараж и зажег свет. Его черный «Мерседес-560» стоял там, где он его вчера поставил.

Глядя на «Мерседес», он вдруг вспомнил другую машину, более старую и менее элегантную, в багажник которой затолкал тело убитой женщины…

Нет. Снова ложные воспоминания. Иллюзии. Заблуждения.

Он осторожно оперся одной вытянутой рукой о стену и слегка передохнул, собираясь с силами и ожидая, чтобы хоть немного прояснилось в голове. Когда он наконец поднял взгляд, то не мог вспомнить, зачем пришел в гараж.

Однако постепенно им вновь овладевало ощущение, что за ним гонятся, что кто-то пытается до него добраться и что ему следует вооружиться. Его затуманенный мозг не мог подсказать, кто именно его преследует, но Эрик знал, что ему грозит опасность. Он оттолкнулся от стены, прошел мимо машины и подошел к верстаку и полкам с инструментом в переднем углу гаража.

Он пожалел, что у него не хватило ума держать в охотничьем домике пистолет. Теперь придется довольствоваться топором, который он снял со стены, заодно порвав паутину, опутавшую рукоятку. Этим топором он рубил дрова для камина. Довольно острый, превосходное оружие.