Слава Богу, никто не погиб! Но что с Заком?

– Сейчас я сделаю тебе укол, и ты уснешь. Это пойдет тебе на пользу. Ну вот, – Камилла почувствовала, как в правую руку ей вонзилась игла. – Думаю, тебя не стоит класть в больницу, но если завтра у тебя голова будет сильно болеть, а не просто побаливать, непременно позвони мне.

Почему ей ничего не говорят о Заке? Неужели он тяжело ранен? Когда здание рухнуло, он был довольно далеко, целый и невредимый… Но что, если его ранило уже потом, после того, как она потеряла сознание? Или даже убило? Нет, доктор Дэниэлс ведь сказал, что никто не погиб. Но вдруг он скрывает от нее, что погиб именно Зак? Неужели он мертв? Нет! Он не может умереть, не может! Зак!

Мысли ее расплывались, непослушный язык заплетался – начинал уже действовать укол. Веки девушки сами собой слипались.

– Зак! Зак! Где Зак? Он мертв, мертв, я знаю. Он умер, вправду умер? – ее хриплый голос резко нарушил тишину приемного отделения «Скорой помощи».

– Мертв? Черта с два, какое там мертв. Он не только жив, но и довольно агрессивен. Закатил нам истерику, не хуже, чем ты сейчас. Жаль мне врача, которому придется лечить ваших детишек, – и доктор повернулся к ассистенту, дававшему кислород мужчине на соседней койке. – Не приведешь ли сюда ее мужа? Ты его ни с кем не спутаешь – рослый парень с безумными глазами.

Зак ворвался в палату так стремительно, что едва не сбил с ног какого-то врача у двери. Вид у него и в самом деле был совершенно безумный.

Рухнув на колени возле койки Камиллы, он впился глазами в ее лицо. Она дрожащими губами улыбнулась ему и попыталась заговорить, но язык отказался повиноваться ей. Камилле хотелось прикоснуться к нему, убрать с его лица пряди мокрых волос, разгладить тревожные морщинки на лбу, но руки ее так отяжелели, что она не могла и пальцем пошевелить.

Зак нежно поцеловал ее сначала в лоб, а потом в сомкнутые веки.

– Ты сказала, что любишь меня. Я слышал, Камилла, слышал. Ты любишь меня.

Она не могла вспомнить, когда сказала это Заку и говорила ли? А он уже зарылся лицом в ее мокрую одежду, прижимаясь щекой к ее животу.

– Боже, Камилла, я думал, что снова потерял тебя.

Что это значит? Когда это он уже терял ее? Должно быть, она совсем засыпает и ей это лишь мерещится. Но Камилла чувствовала горячее, опаляющее дыхание Зака и капающую из его глаз какую-то странную влагу. Он без устали гладил ее по плечам и рукам. Пальцы его нежно дотронулись до ее лица. Наверное, все это ей тоже просто мерещится…

В голове эхом звучали его слова: «Боже, Камилла, я думал, что снова потерял тебя. Боже, Камилла, я думал, что потерял тебя… Боже, Камилла, я думал…»

Ей снова приснился прежний чудесный сон про Сноу Берд. До чего же не хотелось просыпаться. Камилла желала лишь одного – навечно остаться в этом призрачном мире с Заком и никогда не разлучаться с ним. Господи, молю тебя, продли этот сон, он слишком хорош, чтобы обрываться…

Камилла проснулась, но сон ее продолжался. Тускло поблескивали угольки в камине, спущенные тяжелые шторы создавали приятный полумрак. Они с Заком лежали обнаженные на огромной постели, головы их покоились на одной подушке. Свежее дыхание Зака легонько щекотало щеку Камиллы. Одна его рука лежала на ее бедре.

Так это не сон! Но эта комната – не в Сноу Берд! Это спальня Зака в «Свадебном венке», и они лежат здесь наяву, как муж и жена. Камилла радостно и благодарно вздохнула. Должно быть, этот вздох разбудил Зака – он сразу же приподнялся и склонился над ней. Зак внимательно изучал ее лицо, стараясь понять, не болит ли у нее что-нибудь.

– Милая, – прошептал он, ласково целуя ее, – как ты себя чувствуешь сегодня?

Неужели он назвал ее «милой»? Неужели эти нежные поцелуи принадлежат ей? Нет, наверное, это и в самом деле сон. Если так, пусть он длится вечно. Только бы не проснуться. Камилла боялась заговорить, боялась спугнуть хрупкое очарование этого сна.

– Со мной все чудесно, Зак, – наконец негромко произнесла она. – Я здесь, с тобой, мы оба живы.

– Камилла, – задыхаясь, пробормотал он, – я так люблю тебя.

Он покрывал ее бесчисленными поцелуями, бормоча:

– Любовь моя, самая прекрасная, самая сладкая…

Губы его припали к ее устам в поцелуе, нежном и страстном, говорящем больше, чем могли бы сказать любые слова. Камилла радостно откликнулась на этот поцелуй, упиваясь его сладостной свежестью. Оторвавшись от ее губ, Зак чуть откинулся, взял один из непокорных локонов возлюбленной и накрутил его на палец.

– Вот таким должно было быть наше первое утро в Юте. Мне следовало сказать тебе, как я люблю тебя, еще вечером, до того, как мы… Просто я боялся, ты мне не поверишь… Я думал, такая красивая девушка, как ты, слышала много подобных признаний и все их знаешь наизусть. Скажи, ты поверила бы мне, начни я вдруг признаваться тебе в любви?

Камилла улыбнулась, запустив пальчики в волосы у него на груди.

– Скорее всего нет. Я считала тебя слишком уж искушенным.

– Это очень тактичный способ намекнуть мне, что тогда ты считала меня слишком старым? А как сейчас?

Пальчики Камиллы скользнули чуть ниже, и у Зака оборвалось дыхание.

– Зак! Ну разумеется, нет! Хотя, должна признаться, твой возраст все-таки чуточку пугал меня. Мне казалось, что ты смотришь на меня, как на маленькую глупую девчонку. Поэтому и не смогла тебе сказать, что по уши в тебя влюблена. Я боялась, что ты высмеешь меня, думала, я для тебя – всего лишь подружка на одну ночь. Мне так не хотелось выставлять себя на посмешище, что я решила, лучше мне уехать.

– Ты хочешь сказать, что удрала от меня из-за такой ерунды? Ох, Камилла, какими же мы были глупыми. А все из-за нашей дурацкой гордости. А я-то считал, что чем-то оттолкнул тебя. Сколько же драгоценного времени мы потратили попусту! – И он снова поцеловал ее, а потом игриво прикусил ей мочку уха и спросил: – Значит, ты все же любишь меня, Камилла?

Его ласки будили в ней столь жгучие ощущения, что она едва смогла вымолвить:

– Да, Зак, я люблю тебя. Всегда любила, с самой первой секунды.

Вкрадчивое, осторожное движение пальцев Зака вниз от ее шеи к груди и животу отвлекало ее, сбивало с мысли, но Камилла изо всех сил старалась сосредоточиться на том, что он говорил.

– Когда я утром проснулся и обнаружил, что ты исчезла, то просто впал в бешенство. Глупая гордость не позволила мне отправиться, как следовало бы, прямиком к твоим подругам и выяснить, где тебя искать. Ты же мне как-то сказала, что училась в Ричмонде, но и словом не обмолвилась, что родом из Атланты. Я обзвонил в Ричмонде всех Джеймсонов – всех до единого, – но ни у кого не оказалось ни дочери, ни сестры, ни кузины по имени Камилла. Я шел по ложному следу. Мне ничего не оставалось, как вернуться домой ни с чем. Знаешь, я был в таком состоянии, что жить со мной стало просто невыносимо. Бедные домашние боялись ко мне обратиться даже по пустякам, я был просто невменяемым, взрывался по любым причинам.