Именно эта угрожающая поза и выражение праведного негодования на его лице вывели Камиллу из бездны самоуничижения и разбудили в ней ответный гнев. Ах так, он снова обвиняет ее! Она снова вынуждена терпеть упреки его ледяного взгляда!

– Вот уж не стоит во всем винить меня, мистер Прескотт. Вся эта немыслимая ситуация – исключительно ваших рук дело. Кто украл мою невинность, даже не задумываясь о…

– Тебе-то откуда знать, о чем я задумывался, а о чем – нет? – перебив ее, прорычал Зак. – Ты и понятия об этом не имеешь. Какого дьявола! Ты что, забыла, кто из нас дал деру наутро? У меня и возможности не было поделиться с тобой мыслями.

– Тогда скажи мне вот что. О чем ты думал той ночью, когда так мирно заснул сном праведника рядом со мной? – она тоже сорвалась на крик.

Зак опешил, ошеломленный силой ее негодования, но быстро пришел в себя. На лице его вновь возникла прежняя непроницаемая маска. С угрюмо сжатых губ слетел короткий усталый вздох, а потом Зак ответил примиряющим тоном, взъерошив напряженными пальцами почти высохшие волосы:

– Сам не знаю, – он развел руками и, точно взывая к ее здравому смыслу, сказал: – Пойми, Камилла, я взрослый мужчина, не связанный никакими обязательствами. И вот я встретил привлекательную женщину… девушку. Несколько дней наслаждался ее обществом, а потом лег с ней в постель, желая разделить с ней то, что считал взаимно приятным физическим опытом, – он пожал плечами и с недоумением спросил: – Ума не приложу, чего еще ты от меня добиваешься.

«Чтобы ты сказал, что полюбил меня с первого взгляда», – кричала она про себя, рыдая. Успокоившись, она смахнула с глаз слезы и спросила:

– А больше ты ни о чем не думал?

– Да! Черт побери, да! Думал, что ты удивительно умная и образованная девушка. Что ты веселая, с тобой приятно общаться. И уж, конечно, я думал – то есть думаю, что ты очень красива и потрясающе сексуальна. Мне нравились твои волосы и золотые огоньки в глазах, – в его голос прокралась хрипотца. – Мне нравилось глядеть на твою грудь и ласкать ее. Нравился вкус твоих губ, – он шагнул в ее сторону, но, увидев, как она отшатнулась, остановился и продолжил как ни в чем не бывало: – Если ты хочешь, чтобы я признался, что в те несколько часов мечтал о нашем совместном будущем или браке – извини, чего не было, того не было. – Не удержавшись, он съязвил: – Я даже не успел придумать имена троим нашим малюткам. Камилла, как ты можешь осуждать меня за то, что я поддался древнему как мир инстинкту? Мужчина и женщина встретились, понравились друг другу и легли в постель. Так уж заведено. Так всегда бывает.

Камилла потупилась.

– Только не со мной, – пробормотала она.

Зак не ответил. В комнате воцарилась тишина, лишь раздавалось мирное потрескивание поленьев в камине. Где-то далеко на кухне слышались позвякивание посуды и басовитый голос Саймона. По щекам Камиллы катились слезы. Девушка уже не пыталась бороться с ними. Все было кончено. Наконец Зак прервал молчание:

– Знаю, Камилла. Тот факт, что я оказался первым… единственным… это было очень неожиданным для меня. И ты сразу стала особенной. Но мне кажется, что ты хочешь навязать свое мнение всем вокруг, желаешь, чтобы все человечество жило по твоим меркам.

Слова его были проникнуты еле заметной добродушной насмешкой, но Камилла ответила ему совершенно серьезно:

– Нет, Зак, нет! – умоляюще воскликнула она. – Пожалуйста, не считай меня узколобой ханжой. Но я, лично я, все же живу по своим представлениям о том, что хорошо, а что плохо – для меня. И без…

«Без любви» – хотела она сказать, но поспешно подавила готовое уже слететь с губ слово и опустила голову, боясь встретить взгляд синих глаз, суровый огонь которых стал утихать, сменяясь нежностью.

Зак стремительно подошел к ней. Голос его звучал тихо и хрипло.

– Почему тогда ты сбежала от меня, Камилла? Ответь, почему? – он приподнял ее подбородок, указательным пальцем и заставил смотреть ему прямо в глаза.

Как поступил бы он, узнав правду? Что сделал бы, скажи она: «Потому что уже тогда я без памяти влюбилась в тебя. Ты завладел не только моим телом, но и сердцем. А потом я испугалась, что ты отвергнешь меня, бросишь на следующий же день, вот и решила бросить тебя первой». Но сохранившиеся в ней остатки растоптанной гордости не позволили признаться в этом.

– Я же говорила, – начала она, нервно облизывая губы, – я чувствовала себя виноватой…

– О Боже, только не это! – выругался он. – Возвращаемся к старой песне про «опустошенную, поруганную и грязную»? Вот уж чего я точно не хочу – так это, чтобы мне навязывали ответственность за всякие вздорные самоуничижительные выдумки вроде этой, – он улыбался, но улыбка его была пропитана злой иронией. – Быть может, миссис Прескотт, вы утешитесь, если я почтительнейше заверю вас, что ваш муж больше не потребует от вас ничего плотского. Теперь я не коснусь вас, даже если по воле случая вы внезапно останетесь единственной женщиной в мире. Можешь спокойно отдыхать, милая женушка, я больше никогда не подвергну твое непорочное тело своим низким, грязным, похотливым и унизительным домогательствам.

Камилла стояла посреди комнаты, оцепенев от злой горечи этих оскорбительных слов, а Зак выхватил из гардероба джинсы и, подойдя к комоду, рывком выдвинул один из ящичков. Однако, несмотря на напускное спокойствие, руки у него тряслись так, что ящичек вылетел целиком, осыпав Зака ворохом ее шелкового белья. Замысловато выругавшись, он со второй попытки нашел ящик со своими вещами и, достав трусы, с треском задвинул ящик в комод.

Направившись к двери, Зак на миг остановился перед застывшей девушкой и сказал со спокойствием, еще более ужасным, чем крик:

– И уж если постель моя тебе не по вкусу, то будь так любезна, перенеси свои вещички в соседнюю спальню.

Презрительно ухмыльнувшись, он сорвал с бедер полотенце и швырнул его к ногам девушки, постоял так минуту, а потом тяжелыми шагами вышел из спальни с охапкой одежды в руках.

Спотыкаясь, Камилла добралась до кровати и рухнула ничком, всхлипывая в подушку, от которой еще исходил свежий запах одеколона Зака.

Завтрак, последовавший за этой ужасной сценой, положил начало каждодневным, довольно напряженным встречам за столом. Камилла с Заком сидели напротив друг друга и, едва скрывая взаимную неприязнь, вели светские разговоры «ни о чем». Ошеломленные, Дили с Саймоном смотрели на вежливо холодное поведение новобрачных, не понимая, что же произошло с влюбленными этой ночью.

Но буквально каждый час прибавлял бедным Митчеллам все больше загадок и причин для беспокойства. Вскоре стало ясно, что медового месяца у молодых вроде и не намечается, так как все свободное время Зака принадлежало… плантации, а отнюдь не дорогой женушке. Осенью работы на плантаций было немного, рабочие справились бы и без постоянного присутствия Зака. Но нет, каждый день утром он уезжал и возвращался только поздно вечером. Но и вечером Зак вел себя столь же странно – он запирался у себя в спальне с книгой или смотрел телевизор в комнате, которую теперь все стали называть «берлогой Рейборна».