До сих пор Уильям Сильвестр был полностью подготовленным и невозмутимым. Его реплики в лунном автобусе были расслабленными и выученными назубок. Но неудачи Битти четыре дня назад, должно быть, беспокоили его. Теперь три актера из той сцены плюс девять актеров, играющих чиновников Клавиуса, переместились в прекрасно сделанный Мастерсом конференц-зал, где Сильвестр должен был произнести самый длинный монолог за весь фильм. Все усложняло то, что Кубрик был чрезвычайно доволен геометрической точностью своего общего плана, который он оформил симметричной композицией с подиумом для спикера по центру и остальными двумя частями комнаты, зеркально отражающими друг друга (что станет в дальнейшем его особым режиссерским почерком). Он хотел снять все одним дублем.

Диалог Сильвестра состоял примерно из 280 слов, разбитых на 19 непрерывных фраз, после которых ему задавал вопрос Шон Салливан, после чего он говорил еще около 100 слов, всего получалось около 380. В общем-то, столько реплик в одном дубле, длящемся 4,5 минуты, не должны были бы быть большой проблемой для опытного актера. В конце концов, в Стратфорде в Онтарио в 1959 году Сильвестер играл Орландо в комедии «Как вам это понравится» – персонажа, который очень много говорил с того момента, как поднимался занавес, а ведь это был шекспировский английский. Но там не было других персонажей. Это был не диалог, это была речь. Он был предоставлен сам себе.

В первой своей фразе Сильвестр говорил: «Никому из вас не трудно будет понять, что ситуация чрезвычайно чревата культурным шоком и социальной дезориентацией, если факты преждевременно и внезапно станут достоянием общественности без должной подготовки и обработки». Спору нет, труднопроизносимая фраза, но, в любом случае, он понял, что не может ее произнести. Актер произносил эту фразу снова и снова во все новых дублях, общее число которых достигло 21, только пять из которых годились для дальнейшей обработки. Последние девять содержали непрерывные унизительные тщетные попытки, прерываемые «Давайте еще раз» или «Перематываю», пока Сильвестр, который начал видимо дрожать и обливался потом, наконец не сказал: «Я больше не могу, с меня хватит». С подиума ему помогла сойти одна из медсестер, которую вызвали. Она же увела его со съемочной площадки.

Еще более унизительным было то, что за его провалом наблюдала куда большая толпа народа, чем при провальной сцене в лунном автобусе: там были ассистенты оператора, механики, звуковики, костюмеры и гримеры. Ассистент по визуальным эффектам Брайан Джонсон вспоминает сцену, при которой он присутствовал: «У Сильвестра не получалось, он весь день пытался. Он просто сорвался. У него фактически был нервный срыв. Он трясся. Он трясся, и его пришлось уводить с площадки, потому что он трясся». Во время этого испытания Кубрик сидел в своем кресле рядом с гигантской камерой Panavision прямо за отсутствующей четвертой стеной комнаты. Он был достаточно разъярен после неудачи Битти несколько дней назад, и теперь он был чрезвычайно непреклонным. Он хотел свой общий план, и он намеревался получить его.

Несмотря на то что Джонсон заявляет о большом уважении к Кубрику, которого он вспоминает с теплотой, он характеризует этот инцидент как пример «того, каким жестоким может быть Стэнли со своими актерами». Когда его спросили о поведении режиссера, он ответил: «Он не был мерзким. Но он просто не отступал от своих позиций».

* * *

Роджер Карас сыграл множество ролей в киноиндустрии, прежде чем стать рекламным агентом и вице-президентом компаний Кубрика. Он был ассистентом режиссера в одном фильме и ценным кадром одной студии, а также режиссером по подбору актеров в другой. Он ни много ни мало был пресс-секретарем Джоан Кроуфорд, и он имел дело со многими проблемными актерами в свое время, это Кубрик очень хорошо знал. Однажды в середине января режиссер вызвал его после долгих неудачных съемок. Неясно, был ли он расстроен из-за неудач Битти в сцене с лунным автобусом или провалом Сильвестра в конференц-зале базы Клавиус.

В любом случае, он был «вне себя», как вспоминает Карас. Он рассказал о том, сколько он дублей только что выбросил, и сказал, что никогда не снимал сцен, которые было бы «достаточно просто» снять.

«Он употребляет наркотики?» – спросил он об актере.

«Да», – сказал Карас.

«Ты уверен?» – спросил Кубрик.

«Да, так и есть».

«Хорошо, сделай так, как тебе нужно. Я не хочу еще одного такого дня. И не говори мне, что ты собираешься делать», – сказал Кубрик.

Карас был не полностью уверен, как ему решить эту проблему, но он не сомневался, что эта проблема была теперь на нем. Он пошел искать актера, который нашелся в своей артистической. После первоначального обмена любезностями, он рассказал о причине своего визита. «У нас завтра пресс-конференция в 10 часов, – сказал он ободряюще. – Стэнли не будет снимать. Пожалуйста, приходи на пресс-конференцию».

Актер выглядел удивленным. «Что это значит? Необычно, что пресс-конференцию проводят на этом этапе съемок».

«Ну да, – согласился Карас внезапно серьезно. – Мы хотим сообщить прессе, что хотим заменить тебя, потому что ты наркоман, и ты не можешь выучить свою роль и непригоден как актер».

Актер на мгновение вопросительно и с недоверием уставился на своего посетителя, а потом начал плакать. После безмолвной паузы, перемежающейся со всхлипываниями, Карас вытянул из него обещание, касающееся оставшейся части съемок. «И он его сдержал, – рассказал он. – Я никому ничего не говорил. Не было никакой пресс-конференции. Но я напугал его до смерти». С тех пор актер знал все свои реплики на зубок.

Спустя несколько дней Кубрик отвел Караса в сторону. Как произошла такая чудесная трансформация? «Я рассказал Стэнли о том, что я сделал», – вспоминает Карас. «И Стэнли начал повторять “господи, господи”, он сильно переживал из-за того, что я это сказал. “Стэнли, ты сказал: «Делай то, что нужно». У тебя есть проблемы со съемками твоего фильма сейчас?” Все так и было. Все что угодно, Стэнли».

* * *

В декабре и январе в павильоне 4 начал появляться странный предшественник колеса обозрения «Лондонский глаз». Центрифуга «Одиссеи» представляла собой механический способ создания искусственной гравитации для длительных космических экспедиций. Дизайн ее интерьера создали Мастерс и Ланг в Нью-Йорке, собрали они его по секциям в MGM, а массивную экстерьерную раму разработали и построили в Vickers-Armstrongs. Она была 38 футов в диаметре, 10 футов в ширину, весила 30 тонн и стала самой большой подвижной съемочной площадкой, когда-либо построенной. Ее бы, без сомнений, сделали еще больше, но ее конструкция была настолько высокой, что едва помещалась в самую высокую студию Борхэмвуда.

Строительство центрифуги стоило больше 750 тысяч долларов, и она должна была стать главным жилым помещением астронавтов в экспедиции на Юпитер. Она поглотила примерно одну восьмую бюджета фильма, который MGM уже подняла до 6,5 миллионов, хотя после того, как все утряслось и бухгалтерам удалось сделать свою работу, в конце концов ее стоимость равнялась примерно 1/14 финальной стоимости фильма, которая, в свою очередь, составила от 10,5 до 12 миллионов долларов. Центральную часть пола студии должны были сломать бурильными молотками так, чтобы новое бетонное основание с двумя пирамидальными опорными конструкциями, приделанными прямо к нему, можно было утопить в земле, чтобы оно выдержало конструкцию. Две части съемочной площадки были идеально выпуклыми конструкциями, их внешние части были сделаны из дублирующих друг друга стальных резных балок, выложенных по кругу, с изгибающимися деревянными полами и кольцом кинопрожекторов, которые были повернуты от центра или «вниз», к наиболее удаленным от середины краям, имеется в виду к полу этого колеса, которого не было видно снаружи. Цепь рассеивающих светоотражателей в форме диска обеспечивала ровный свет внутри интерьера.