Парадоксально, но именно государственный переворот, вернее, попытка его совершения консолидировала и заставила повзрослеть только что обретенную испанскую демократию. 23 февраля 1981 года подполковник Гражданской гвардии Антонио Техеро, за спиной которого стоял командующий военным округом Валенсии генерал Миланс дель Боск, а также некая группа поддержки – военные и гражданские заговорщики, ностальгирующие по франкизму, – захватили конгресс вместе с депутатами и в течение долгого и очень напряженного дня удерживал заложников, возродив тем самым старую и мрачную испанскую традицию государственных переворотов, военных мятежей и стойких оловянных солдатиков, столь дорогую сердцам офицеров XIX века. (Никогда еще чтение «Иберийского колеса» Валье-Инклана и «Национальных эпизодов» Гальдоса не было более показано, чем в наши дни, если мы хотим разобраться в том, что было, и осознать себя сегодняшних.) Техеро со своими жандармами ворвался в парламент, проорал свое скотское: «Все на пол!» и «Заткнулись, мать вашу!» – и вся Испания затаила дыхание, вновь обнаружив себя угодившей в очередной шторм. Со всеми своими депутатами, которые и в самом деле перепугались и сжались на полу в комочек, как кролики – Иберия не всегда рождает львов, – за исключением лидера коммунистов Сантьяго Каррильо (его-то точно должны были расстрелять, так что он преспокойно закурил цигарку, не давая себе труда склонить голову), президента Адольфо Суареса и генерал-лейтенанта Гутьерреса Мельядо. Эти трое проявили недюжинное мужество, не подчинившись заговорщикам (Техеро подло пытался подставить старому генералу ножку, но неудачно). Так все и зависло на самом краю пропасти – до тех пор, пока король Хуан Карлос, его советники и высшее командование вооруженных сил не остановили переворот, прибегнув к военной дисциплине. Но в своих усилиях они были не одиноки, поскольку миллионы граждан по всей Испании мобилизовались, и газеты, сначала «Эль-Паис», затем «Диарио-16», а за ними и все остальные, вышли специальными выпусками, призвав людей на защиту демократии. Вот когда публика выступила просто великолепно (или мы выступили, потому как тогда мой призыв уже был в строю) – на высоте той Испании, которую хотела иметь. Из этого усилия родилась их свобода. Что стало очевидным, когда после отставки Суареса (его коллеги-политики не простили ему ни его успеха, ни его пижонства, ни того, что красавчик, а некоторые – демократии) и избрания на пост председателя правительства Леопольда Кальво-Сотело в Испании в полной мере установились демократические нормы, были приняты статусы автономий и наши вооруженные силы вошли в НАТО. Последнее решение было вдвойне выгодным: оно ставило нас в один ряд с западными демократиями и обязывало испанских военных провести модернизацию армии, посмотреть на мир и стряхнуть с себя, как перхоть с плеч, привычки устраивать государственные перевороты и военные мятежи. Что же касается разного рода сообществ, то конституция 1978 года, принятая консенсусом всех – подчеркиваю, всех – политических сил и созданная выдающимися людьми из всех слоев общества, определила Испанию будущего как многонациональное государство с автономными образованиями – прекрасную рамку для семнадцати автономных регионов – и одно из самых передовых в Европе государств. Как то, что Хуан Пабло Фуси, один из наиболее известных ныне живущих наших историков – быть может, самый известный, – определяет как «социальное и демократическое правовое государство, полномасштабную и высокоразвитую демократию». Прежде чем сойти со сцены, Адольфо Суарес, стремясь навсегда погасить старый источник конфликтов, вечно угрожавший стабильности Испании, добился заключения нескольких специальных соглашений с Каталонией, согласно которым восстанавливался Женералитат, упраздненный после Гражданской войны, и организовал торжественное возвращение из изгнания его президента, Жозепа Торрадельяса. Но вот в Стране Басков проблемы так просто не решались: отчасти по причине разгула безумного и преступного терроризма ЭТА, отчасти в силу по-сабински экстремальной позиции[95] одного, как я полагаю, злонамеренного типа по имени Хавьер Арсальюс, приведшего БНП[96] на позиции трусливого и жалкого политического оппортунизма (вспомним его циничное «пока одни трясут дерево, другие, как мы, собирают упавшие орехи», и это в те времена, когда ЭТА убивала направо и налево). Но даже и так, несмотря на то что баскский терроризм по-прежнему оставался незаживающей раной на теле молодой испанской демократии, она мужественно и непоколебимо противостояла всем его подлым вызовам. И на октябрьских выборах 1982 года удалось добиться того, что начиная с 1939-го казалось невозможным: победу на выборах, получив 10 миллионов голосов, одержала Социалистическая партия, в то время как за Народный альянс проголосовали 5,4 миллиона. ИСРП во главе с Фелипе Гонсалесом и Альфонсо Геррой стала правящей партией Испании. И за долгий период ее правления, несмотря на все допущенные ошибки и проблемы, без которых не обошлось, при довольно травматичной промышленной модернизации, терроризме и различных кризисах, мы, испанцы, вновь обрели наше достоинство и наше место в мире. В 1986 году мы вошли в Европейское экономическое сообщество, и прогресс пришел к нам об руку с современностью, чтобы остаться. Адольфо Суарес в свое время выбил это в граните: «Испанию не узнает даже ее родная мама».

…И так стало, и до сих пор так оно и есть.

С 5 мая 2013-го по 28 августа 2017 года, перемежая это занятие многими другими делами, в своей колонке «XL Семаналь», еженедельного издания, что выходит по воскресеньям как приложение к двадцати двум испанским газетам, я излагал свой взгляд на историю Испании, а теперь эти рассказы будут изданы в виде книги – без каких-либо иных изменений, кроме исправленных опечаток. Ни разу, как легко понять при чтении этого текста, я не претендовал на то, чтобы заменить собой профессиональных историков; и даже более того – просто историков. Тем не менее за эти четыре года был момент, и даже пара моментов, когда люди несдержанные, зачастую – с сектантским делением на красных и синих, белых и черных, хороших и плохих, люди глупые, но более или менее подкованные, чтобы клеить разного рода ярлыки, из тех, что путают беспристрастие с равноудаленностью, – оказались оскорблены моим предполагаемым посягательством на святая святых; однако их раздражение меня нисколько не обеспокоило – ни разу. Что же касается моих читателей, то, если за это время мне удалось пробудить хоть чье-то любопытство, направив их в сторону серьезной исторической литературы, из которой на самом деле можно почерпнуть нужную информацию, – я неизменно чувствовал себя более чем удовлетворенным. Главной моей целью это не являлось, но я был очень рад. Единственной моей целью, о которой может идти речь, было вот что: хорошо провести время, кое-что перечитать и получить от этого удовольствие. Иметь некий предлог оглянуться назад и посмотреть на весь наш путь – от самых древних времен до настоящего момента, поразмышлять об этом и изложить свои мысли на бумаге в своеобразной, увлекательной и неортодоксальной манере. И за этим занятием, как уже было сказано, я провел немало приятных часов, слушая шипенье раздразненных гусей, потому как каждая моя колонка широко расходилась в социальных сетях. В девяноста одном эпизоде я прошелся по нашей истории, истории испанцев, моей истории, предлагая собственный взгляд – полностью субъективный, сложившийся на основе чтения книг, на основе моего опыта и базирующийся на здравом смысле, насколько это было возможно. В конце концов, долгая жизнь, наполненная книгами и путешествиями, что формируют твое мировоззрение, проходит не напрасно, и даже последний дурак способен извлечь из всего этого добра кое-какие полезные выводы. А взгляд этот – он один и тот же при написании и романов, и статей, – его избрал вовсе не я, все наоборот, это он является результатом всего вышеупомянутого. Этот взгляд – чаще едкий, чем сладостный, – взгляд того, кто, как сформулировал персонаж одного из моих романов, знает, что обладание светлым умом в Испании сулит тебе великую горечь, безысходное одиночество и огромное разочарование. Никто из тех, кто знаком с нашим прошлым, питать иллюзий не может; или, по крайней мере, я их не питаю. Думается мне, что мы, испанцы, носим в себе какую-то историческую заразу – опасную или даже смертельную, источник которой, возможно, во всех этих главках проглядывал: столетия войн, насилия и подавления, прожитых под властью ни на что не годных королей, коррумпированных министров и епископов-фанатиков, гражданская война с маврами, инквизиция и ее позорная система доносов и подозрения, отсутствие солидарности, зависть как бесспорный национальный грех, свирепое бескультурье, которое всегда делало нас – вплоть до сего дня – легкой добычей предсказателей и шарлатанов всех мастей, – все это вылепило нас такими, какие мы есть. Превратив нас, помимо всего прочего, в одну из очень немногих стран так называемого Запада, в которой стыдятся своей славы и наслаждаются своим убожеством, в которой клянут свои исторические подвиги, третируют и забывают своих великих сыновей и дочерей, уничтожают все, что свидетельствует о достоинстве, и хранят, как готовую катапульту против соседа, лишь память об обидах и о том самоубийственном наследии Каина, что, как плевок, прыгает тебе в лицо с каждой страницы нашей истории (большая часть испанской молодежи ни малейшего понятия не имеет – потому что мы вычеркнули это из памяти – о том, что испанцы ненавидели друг друга еще до Франко). Ну и, само собой разумеется, вызывает содрогание уровень нашего неуважения к себе самим. Противостоять всему этому, стать единственным антидотом смогут только книги, школьное образование, культура – как благородный стимул памяти. Единственная надежда. Вот только боюсь, что сражение это нами уже давно проиграно. В предыдущей главе точку в своем историческом обзоре я поставил на электоральной победе социалистов 1982 года, на полной надежд и чаяний Испании того момента – и сделал это еще и потому, что о последующем времени, начиная с обозначенной даты и до сегодняшнего дня, читатели обладают своей собственной, живой и непосредственной, памятью. Но помимо этого, в чем я должен теперь признаться, еще и по той причине, что мне не хотелось вновь проходить все тот же старый цикл: в бог знает какой раз говорить о том, как, совершив замечательные достижения и открыв двери будущему, мы, испанцы, снова бросаемся крушить достигнутое, с печальной верностью самим себе, с привычным для нас суицидальным энтузиазмом, с дерзостью нашего невежества, с нашим безответственным и наглым легкомыслием, с таким комфортным для нас безразличием – в лучшем случае. Но прежде всего – с дурацкой, упрямой, безграмотной, преступной подлостью, такой истинно испанской, которая не желает видеть врага ни побежденным, ни убежденным, но уничтоженным. Вымаранным из памяти. Прочтите книги, рассказывающие о нашем прошлом или объясняющие его: нет никого, кто бы с такой потрясающей естественностью совершал историческое самоубийство, как испанец – с оружием в руке или суждением на языке. Я думаю – наверняка ошибаясь, но я на самом деле так думаю, – что Испания как нация, как страна, как исторически сложившаяся общность народов и народностей, или как там нам вздумается ее назвать, утратила контроль над школьным образованием и культурой. И я полагаю, что утрата эта невосполнима, поскольку без этих двух вещей нам не удастся заложить основы своего будущего. Рассказать нашим детям, честно и без стеснения, о том, что мы, испанцы, представляли собой раньше, кто мы есть сегодня и кем на этой потрясающей и замечательной, несмотря ни на что, земле могли бы стать, если бы только захотели.