Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но она была, разумеется, права. Если бы в тот день, когда они заключили пари, Эмма рассказала бы ему, на что идут сэкономленные средства, он наверняка удвоил бы ставку, чтобы закрыть эту школу еще скорее. И хотя сейчас его мнение об академии изменилось, он все еще считал, что Эмма заманила его в ловушку. А герцог Брэкенридж этого не любил.
— Понятно, — протянул Дэр, покачиваясь на каблуках. — Пока вы тут спорите, можно мне научить девочек нескольким карточным фокусам? — Он достал из кармана колоду карт и ловко перетасовал ее.
— Нет, нельзя, — решительно заявила Эмма. — Каково бы ни было ваше мнение о программе академии, мы не готовим фокусников, лжецов и шарлатанов. — Повернувшись к мужчинам спиной, она зашагала к своим воспитанницам. — На сегодня урок окончен.
Вот и снова она охарактеризовала всех мужчин как людей нечестных и ненадежных. Придется выяснить, почему у нее сложилось такое мнение. Грей смотрел ей вслед до тех пор, пока не поймал себя на том, что не может оторвать взгляд от ее округлых, покачивающихся бедер.
— Спасибо, Тристан, услужил, — проворчал он и тоже направился к экипажам.
— А что я такого сделал? Наоборот, предотвратил кровопролитие.
— Ты знал, что она использует доходы академии, чтобы оплачивать обучение некоторых учениц, которым это не по карману?
— А ты не знал?
Грей помрачнел.
— В самом деле? Что же ты меня не спросил? Я-то знал.
— С чем тебя и поздравляю. Мне это и в голову не могло прийти. Если я выиграю пари, ей придется исключить нескольких девочек — если не всех — из академии.
— Сомневаюсь, что в этом возникнет необходимость. — Тристан сел в ландо.
— Это почему же? — поинтересовался Грей, глядя при этом на Эмму.
— Я думаю, что ты не выиграешь пари.
Хотя Грей и был в данный момент раздражен этим разговором, в глубине души он надеялся, что Тристан окажется прав.
Эмма очень обрадовалась бы, если бы ей удалось избежать присутствия на званом вечере в Хаверли. Но девочки уже узнали о нем и от Грея, и от Тристана, так что легче было остановить рассвет, чем лишить их такого чудесного развлечения.
Остальные ученицы, которых не пригласили в Хаверли, начали было роптать, и, чтобы успокоить их, Эмма объявила за завтраком, что и в академии будет вечер: когда она выиграет пари, они обязательно это отпразднуют. Это было не самое мудрое решение — ведь если она проиграет, повода для праздника не останется. Правда, съездить в Бейсингсток и выпить в кондитерской шоколаду — это они смогут себе позволить.
Изабель приоткрыла дверь ее спальни:
— Ты действительно хочешь взять меня с собой?
— Конечно, Изабель. — Эмма достала из шкатулки жемчужные серьги. Одна из ее состоятельных подруг по пансиону подарила их ей на день рождения. Это была самая дорогая вещь, которую Эмма когда-либо имела. — Мисс Перчейз и без того в ужасе от Уиклиффа, а если ей придется встретиться еще с несколькими ему подобными, боюсь, это отразится на ее здоровье.
— Я буду очень рада помочь тебе.
Француженка подождала, пока Эмма причешется и наденет серьги. Ее вечернее платье вышло из моды уже года три назад, но было практически новым, потому что она надевала его всего несколько раз.
— Ты выглядишь прелестно, — сказала Изабель. — Тебе надо почаще вспоминать, что ты женщина, а не только директриса.
— А я и то и другое. — Возможно, платье с менее глубоким декольте было бы приличнее, но уж лучше так, чем выглядеть безвкусно одетой в присутствии в пух и прах разряженных гостей герцога Брэкенриджа.
Шум внизу стоял невероятный. Ученицы Грея в лучших вечерних платьях собрались в холле. Другие воспитанницы, окружив их, смеялись, шушукались или жаловались на то, что им не удастся побывать на вечере, где будет этот красавец — герцог Уиклифф.
— Пожелайте нам удачи, — громко сказала Эмма. Нестройный хор голосов моментально утих. — Нам сегодня надо показать себя с лучшей стороны. А теперь, леди, пойдемте.
Ландо подъехало ко входу как раз в тот момент, когда Эмма с девочками спускались со ступеней. Лакей в парадной ливрее помог всем сесть. Карета была бы более подходящей к случаю, но, очевидно, Уиклифф помнил, что Мэри Могри не выносит закрытых экипажей. Через минуту они уже катили в Хаверли. Дорогу им освещали лишь луна и фонари ландо.
— Ой, я упаду в обморок, — горестно прошептала Мэри.
— Нет-нет, дорогая, все будет хорошо. — Эмма ободряюще улыбнулась ей и остальным. — Только не забывайте, чему вы научились.
— Чему научили нас вы или Грей? — уточнила Лиззи.
Прекрасный вопрос, подумала Эмма.
— Поскольку его светлость — хозяин вечера, я полагаю, вы должны следовать тому, чему научил вас он. Хотя неплохо бы помнить и то, чему вас учили остальные педагоги. Сегодня вы представляете меня и всю академию.
— Но я себя не чувствую лучше, — жалобно простонала Мэри, почти сползая с бархатного сиденья.
Когда ландо свернуло на подъездную дорогу к дому, Эмма и сама ощутила легкое головокружение. Она совершенно точно знала, почему нервничает, и это не было связано с волнениями за поведение девочек. В них она была абсолютно уверена.
Нет, у нее была иная, вполне объяснимая причина нервно теребить сережки и оправлять лиф темно-красного платья. Изабелла была права — сегодня вечером Эмма не была похожа на директрису школы. Она чувствовала себя женщиной, и ей безумно хотелось произвести впечатление на Грейдона Брэкенриджа.
— О! Посмотрите! — восхищенно воскликнула Лиззи.
По обеим сторонам дороги стояли горящие факелы. В вечернем воздухе навстречу им плыли звуки музыки Моцарта. Все окна величественного дома светились яркими огнями. Не хватало лишь вереницы карет и толпы гостей на лестнице, иначе можно было подумать, что они едут на великосветский бал в Лондоне.
Едва ландо остановилось у дома, как лакей бросился откидывать ступеньки и подавать дамам руку. Щеки девушек горели от возбуждения. Они поднялись к парадной двери, где их ожидал Хоббс. Его лицо, как обычно, было бесстрастно.
— Ваши имена, дамы? — спросил он, достав листок бумаги и карандаш.
— Нет необходимости представлять нас, Хоббс, — сказала Эмма, выступая вперед.
— Его светлость герцог Уиклифф отдал другое распоряжение, мисс Эмма. Все должны быть представлены.
По спине Эммы пробежал холодок. Она не помнила, чтобы ее когда-либо представляли, разве что из вежливости, когда она приезжала в Хаверли навестить графа или графиню. Девочки, наверное, тоже нервничают, но, как всегда, последуют ее примеру. Поэтому, стараясь казаться совершенно спокойной, Эмма назвала по именам всех учениц, Изабель и себя.