Лионелла с удивлением увидела, как исказилось лицо Кирилла. Ее лицо в этот момент было не лучше. Шмельцов продолжал:

– Следующий мой вопрос адресован трем очаровательным дамам, сидящим за этим столом. – Он сделал паузу. – Начало Второй мировой войны. Париж. Марлен Дитрих и Жан Габен любят друг друга. Габен уходит на фронт. Чуть позже за ним с концертной бригадой следует Дитрих. Какими-то неимоверными усилиями ей удается пробраться к Габену, и они встречаются буквально на поле боя.

Шмельцов огляделся, призывая присутствующих к вниманию:

– Какими словами Жан Габен встретил свою возлюбленную?

– Послал ее к черту, – сказала Лионелла и зло посмотрела на Криволуцкую.

– Я сказал – вопросом, – уточнил Шмельцов.

– Какого черта ты здесь делаешь? – спросила Лионелла, глядя в глаза Регине.

– И это правильный ответ! Послушайте, Лионелла, вы меня удивляете! Как вам удается? Скажите нам наконец.

– Чисто интуитивно.

– И на этот раз интуиция не подвела. Поздравляю вас, дорогая.

Игра закончилась, и участники разбрелись кто куда. Побродив по отелю, Лионелла не нашла ни Кирилла, ни Криволуцкой. В холле она столкнулась с Терсковым. На этот раз он сам не захотел ее замечать, целенаправленно устремившись к выходу.

Лионелла крикнула:

– Петр!

Но он только убыстрил шаг, словно убегая от какой-то опасности.

Решив, что здесь все заодно и что Кирилл с Региной водят всех за нос, она в крайнем раздражении поднялась к себе в номер.

Встав у окна, вытащила из сумочки мундштук и закурила. После чего набрала на телефоне номер Фирсова.

– Лионелла? – Кажется, он ждал, когда она позвонит.

– Добрый вечер. – Лионелла чуть помолчала. – Хотя, если поразмыслить, не такой уж он добрый.

– Что такое?

– Знаете, кто сегодня сидел на игре рядом со мной?

– Неужели Криволуцкая?

Немного поразмыслив, Лионелла спросила:

– Вы издеваетесь?

– Нисколько.

– Вы все знали и не сказали? Выходит, вы все заодно?! – Она постепенно заводила себя, набирая обороты и повышая градус накала. В конце концов она закричала: – Что это значит?!

– Если успокоитесь, я все объясню. – Говоря с ней, Фирсов благоразумно сохранял выдержку.

– Настоятельно попрошу это сделать.

– Происходит внедрение Регины Криволуцкой в клуб игроков. Так сказать, попытка легализации. Бьюсь об заклад, что она болтала с Ольшанским.

– Значит, и они – заодно… – проговорила Лионелла глухим безжизненным голосом. – Не понимаю, зачем нужна вся эта комедия.

– Не нужно спешить с выводами, – строго заметил следователь.

– Я устала…

– В таком случае ложитесь спать.

– Я больше не нужна?

– Если вам нечего больше рассказать.

– Постойте…

– Что такое?

– Сегодня в оранжерее я слышала один разговор.

– Так-так… Кто с кем говорил?

– Двое. Судя по одежде, один из них был повар. Белесый такой, востроносый.

– Кажется, я видел его на кухне. О чем говорили?

– Один спросил: «Сделано?»

– А другой?

– Другой ответил: «Все готово».

– И все?

– Все.

– Ну, вы меня озадачили.

– Чем?

– Вы же понимаете, что этот диалог можно толковать как угодно?

– Да я просто кожей почувствовала. Вы что, не доверяете женской интуиции?

– Интуиции – нет. Кто бы это ни был, мужчина или женщина. Только – фактам. – Он усмехнулся в трубку. – Представьте такую ситуацию: подходит повар к помощнику и спрашивает: «Сделали?», имея в виду какой-нибудь форшмак. Тот отвечает: «Да, все готово».

Голос Лионеллы перешел на высокую ноту:

– Вы еврей?

– При чем тут национальность?

– А при чем тут форшмак?

– Я только привел пример.

– К черту примеры! Я хочу уехать домой.

– Сегодня?

– Чем раньше, тем лучше.

– Но первый поезд идет на Москву только утром. К тому же вы привыкли ездить только на «Гранд Экспрессе».

– Сейчас я готова ехать на чем угодно. Даже на палочке верхом.

– Становитесь человеком… Что, кстати, с вашим голосом?

– Не знаю. А что с ним не так?

– Говорите как-то замедленно и немного сипловато, – сказал Фирсов. – Вам нужно успокоиться. Ложитесь-ка лучше спать. Наступит утро, и все покажется вам не таким мрачным.

– Мне стра-а-ашно, – прошептала она.

– Посмотрите в окно…

– Что?

– Окно четвертого этажа в доме напротив.

Лионелла сдвинула штору и пригляделась. Увидев в противоположном окне плотную мужскую фигуру, удивленно спросила:

– Это вы?

– Я помахал вам рукой.

– Видела.

– Теперь помашите вы.

Она помахала.

– А сейчас идите спать и ни о чем не волнуйтесь.

– Спокойной ночи, – сказала Лионелла, задернула штору и отправилась в спальню. Там, не раздеваясь, рухнула в кровать и мгновенно заснула.

Из первого, самого сладкого сна ее вырвал звонок мужа.

– Ле-е-ев? – спросила Лионелла протяжно.

– Что с твоим голосом?

– Ни-и-ичего… Просто хочу спа-а-ать.

– Ты пила?

– Только один бока-а-ал.

– Все нормально?

– Да. Все хоро… шо.

– Послушай, Лионелла…

На этих словах Льва телефон упал на покрывало, и она не сделала попытки поднять его и договорить с мужем.

Второй ее сон был сродни забытью. Она то засыпала, то просыпалась от того, что видит собственное распластанное тело с высоты нескольких метров. Сумбурные образы вызревали в ее голове и с зубодробильной жесткостью вызывали в памяти события, которых она не знала.

Самым повторяющимся образом была мокрая русалка с осклизлым хвостом. Она была настырной и наглой. Взяв за руку, заводила ее в море до тех пор, пока голова не ушла под воду. Выскочив на поверхность, Лионелла хватала ртом воздух и, задыхаясь, погружалась обратно в воду. В конце концов ей нечем стало дышать, и сердце забилось в ненормальном, страшном режиме…

Лионелла очнулась.