– Господа, у нас хорошие новости! – объявил Дон, широко улыбаясь. – Нас ждет Ливия!

У Омара Турби получилось договориться. Ливийские чиновники дали нам разрешение пробежать по их стране. Все мы радовались и обнимались.

– Они только требуют, чтобы мы отметились в кое-каких местах, как туристы. Но это нормально. Главное, что нас пустили, – сказал Дон.

– Кевин, ты понимаешь? – полушутя-полусерьезно спросил я. – Теперь ты можешь спокойно бежать дальше.

Моя радость по поводу того, что нам разрешили войти в Ливию, угасла, когда за обедом Дон снова сказал, что может покинуть экспедицию раньше намеченного срока. За столом сидела вся команда, и нас снимали.

– Не могу поверить, что ты не останешься с нами до самого конца.

– Я этого не говорил. Я сказал, что у меня на февраль намечены еще кое-какие дела. Поэтому я могу уехать пораньше. Скорее всего, второго февраля или девятого.

– Если мы не заслужили твоего уважения за шестьдесят пять дней…

– При чем тут уважение?

– Так для тебя это просто очередное задание? Я думал, что ты искренне поддерживаешь нас и наши цели. Ну, раз это не так, ты имеешь полное право поступать, как вздумаешь.

– Ну спасибо, – саркастично ответил Дон.

– Но тогда уж точно уезжай, потому что я не желаю видеть тебя, если ты сам не хочешь здесь оставаться.

– Я не говорил, что не хочу здесь оставаться.

– Но ты не делаешь ничего, чтобы остаться до конца.

– До какого конца? – спросил Дон, повышая голос. – Что ты называешь концом?

– Конец – это когда мы добежим до Каира! – воскликнул я.

Когда мы снова побежали, я был вне себя от злости. Я обогнал Рэя с Кевином, не обращая внимания на ветер и неровности под ногами. Внутри меня нарастало давление, похожее на то, какое я испытывал лет пятнадцать назад. Только тогда я знал, как от него избавляться. Я чувствовал себя обманутым и обиженным. Мне казалось, что меня покинули. Для меня это было уж слишком знакомое чувство.

На следующий день, во время перерыва, ко мне подошел оператор Стив, который присоединился к нам в Агадесе, чтобы, по замыслу Джеймса, испробовать «Русскую руку» – оборудование, позволявшее снимать сверху. Стив как раз снимал нашу с Доном перепалку.

– Сурово было вчера, – сказал Стив.

– Да уж.

Мне не хотелось говорить с ним на эту тему. У нас было правило – никаких обсуждений между командой экспедиции и съемочной группой.

– Только не теряй спокойствия духа.

Я посмотрел ему в глаза. «Спокойствие духа» – так выражались в «Анонимных Алкоголиках».

– Ты трезвенник?

– Да, – признался он. – Уже много лет.

Я почувствовал, как мое напряжение спадает – как будто ослабили перетягивающий руку жгут и кровь снова поступает в нее.

– Ну, тогда ты понимаешь.

– Как я понимаю, ты сейчас не получающий помощи зависимый. Прошло почти три месяца с тех пор, как ты общался с кем-то из бывших алкоголиков. Никаких собраний за это время. Даже удивительно, что ты еще никого не убил.

Я рассмеялся:

– Вот уж действительно. Мне кажется, здесь вообще никто не хочет оставаться. А я готов на все, что угодно, лишь бы угодить этим парням и дойти с ними до конца.

– То, что делают другие, – это не твое дело. Невозможно контролировать все.

– Но мне кажется, это моя ответственность… вся эта затея.

– Сейчас каждый занят своими страхами. Каждый сомневается, и каждый испытывает напряжение. Мне тоже нелегко. Но, может, стоит хотя бы попытаться относиться друг к другу лучше? Ты же трезвенник. Соберись, старина! Ты бежишь по гребаной Сахаре! Она прекрасна. Ты должен благодарить судьбу за то, что она дала тебе такой шанс. Ты вообще мог умереть.

Я понимал, что он прав. Мне было за что благодарить судьбу. Я был слишком требовательным. Мне хотелось, чтобы все вокруг были такими же ответственными и требовательными к себе, как и я. Все мы усердно работали, и все очень устали.

Я пошел искать Дона.

– Мне хочется, чтобы ты остался и сопровождал нас по Ливии, – сказал я, обнаружив его возле грузовика. – Не обращай внимания на то, что я говорил вчера. Я просто расстроился и вышел из себя. Я ценю, что ты сделал, и если тебе нужно будет уехать, я обниму тебя и пожелаю удачи. И надеюсь, ты поступишь со мной так же. Но на самом деле я очень хочу, чтобы ты остался.

После всех телефонных звонков, переговоров и обмена письменными сообщениями переход ливийской границы оказался на удивление обыденным. Мы прошли мимо нескольких рядов колючей проволоки, затем между двумя бочками для нефти, на которых на деревянных флагштоках были установлены зеленые ливийские флаги. Никаких охранников, никаких заборов, никакого паспортного контроля.

– И это все? – спросил я Мохамеда.

Он пожал плечами, и мы все рассмеялись. Было сказано, что наши документы проверят в ближайшем городе, где к нам также присоединится Омар Турби с дополнительным сопровождением – шестью грузовиками с вооруженными солдатами.

После нескольких месяцев, проведенных в Сахаре, я уже перестал ощущать себя туристом. Но это была Ливия, и я смотрел на все вокруг широко открытыми глазами, как любознательный ребенок. Все мне казалось интересным. Мы пробегали мимо благополучных на вид поселений с новыми блестящими заправками и магазинами, полки которых были сплошь уставлены продуктами. В облике местных жителей просматривалась уверенность, которой недоставало обитателям других стран, – уверенность в том, что у них есть доступ к воде, еде, электричеству, образованию и транспорту. Но все это доставалось ценой свободы.

И местность здесь была другая. Над каменистой вулканической равниной возвышались плоские холмы и красные скалы, напоминавшие об американском Западе. Мы хотели бежать по открытой местности, но сопровождающие нас солдаты настаивали на том, чтобы мы передвигались по асфальтированному шоссе. Это означало, что мы не сможем преодолевать кратчайшее расстояние между пунктом А и пунктом Б. Однажды мы пробежали 80 километров за день, но преодолели при этом всего 26 километров маршрута.

С каждым днем наши силы таяли, и нас одолевали сомнения. У нас даже изменились голоса. Большинство членов команды чувствовали себя плохо, в том числе и Док, которому пришлось научить Дона ставить капельницу. Нога Рэя сильно болела, и мы даже опасались, что у него стрессовый перелом, но у нас не было возможности это проверить. Рэй ужасно боялся, что ему придется прервать забег.