– Вот наградные рапорта и фотографии, которые я нашел в архивах, – говорит Алексей и протягивает стопку бумаг Валере. – Там есть копия ее дела из колонии.

Я встаю и иду к столу смотреть то, что он нашел. В распечатанных на простой бумаге фотографиях я легко узнаю ту же девушку, что и на фотографии в дневнике. Всего их десять штук, маркированных сорок третьим и сорок пятым годами. Я перебираю фотографии в хронологическом порядке, как их сложил Алексей, и вижу, как меняется эта девушка за три года войны. Как из маленькой хрупкой девочки превращается в женщину. Ее стальной взгляд в сорок третьем становится значительно мягче к концу войны. Что за странность? Почему, пройдя все эти ужасы, она стала как будто более живой, чем была вначале? Мне кажется, я знаю. Это все любовь. Женщина и на войне женщина.

– А вот это Павел Рысаков, – говорит Алексей и показывает пальцем на одного из мужчин рядом с Анной. – Он есть еще на нескольких фотографиях. Он действительно был командиром одной из дивизий на Ленинградском фронте. Сейчас я расскажу про него.

– В отличие от Щегловой, про него полно информации. Он заслуженный командир с соответствующим количеством наград. После войны работал в НКВД, потом в МВД. Тут вот про него все написано, есть интересные подробности. – Алексей протягивает нам очередную стопку листов. – Но вот про его личную жизнь информации мало. С первой женой развелся в пятидесятом году и сразу женился второй раз. Имеет четырех детей, троих от первого брака. После развода первая жена уехала с детьми к родителям в Тверь. Я не нашел в его деле ничего про вторую жену, что странно, как мне показалось. Он умер в восьмидесятом от инфаркта.

– Что же с тобой случилось на самом деле? – спрашиваю я, листая фотографии и продолжая вглядываться в лики войны. Как будто там есть ответ на мой вопрос. Я не понимаю, что теперь делать. Я отказываюсь верить в то, что эта женщина давно мертва. Я чувствую, что это не так. У меня нет этому ни одного рационального объяснения. Это как тогда в сарае, я просто знаю. И тогда я говорю:

– Валера, поехали знакомиться с Бабаней!

– Обязательно так и сделаем, только сначала дослушаем до конца все, что хочет нам рассказать Алексей.

– Как тебе удалось найти ее сына?

– Для начала я скажу, что есть специальная система для поиска потерявшихся во время войны родственников. Там был запрос на поиск Надежды Гринь. Как думаете, от кого? Анна Рысакова искала свою подругу, с которой провела три месяца в блокадном Ленинграде. Как вам? Но та так и не отозвалась. Я стал смотреть списки эвакуированных из Ленинграда в январе сорок третьего и нашел Надю в Екатеринбурге. В госпитале. Она так и работала всю жизнь медсестрой. На момент эвакуации ей было двадцать пять лет. Там, в Екатеринбурге, она дала сыну Екатерины свою фамилию и записала как своего сына. Потом она вышла замуж и поменяла фамилию себе и сыну. Но сомнений нет, Алексей Петров и есть сын Екатерины Щегловой. Он жив и проживает в Екатеринбурге с женой. А вот сама Надежда умерла пять лет назад.

– Надо ехать в больницу к Бабане, – опять говорю я. – Мы должны с ней поговорить, она что-то знает. Это не вся правда.

– Откуда у тебя такая уверенность? – спрашивает Валера.

– Не знаю. Знаю только, что нужно ехать.

– Что за быстрая женщина, – вздыхает Валера, а потом встает и говорит Алексею:

– Спасибо. Хорошо поработал. Как всегда, в общем-то. – Жмет ему руку, и мы все вместе идем на улицу. Там мы с Валерой садимся в его машину и едем по адресу, написанному аккуратным почерком на визитке.

Возбуждение, охватившее меня, сродни возбуждения гончей, ухватившей след зайца. Мне не терпится узнать, в чем смысл моей находки. Я строю в голове несколько возможных сценариев и пытаюсь каждый обсудить с Валерой. Он крутит мне пальцем у виска и смеется. А потом на мгновение становится серьезным и говорит:

– Ты странная женщина. Я не понимаю, что происходит в твоей голове. Меня одновременно восхищает и пугает твоя фантазия и чувствительность. Как будто ты видишь то, что простым смертным неведомо. Увидеть тайну в простом металлическом кольце на полу сарая – это странный дар. Можно подумать, у тебя действительно есть связь с потусторонним миром…

Теперь уже я смеюсь ему в ответ. Ну как он не понимает, нужно верить тому, что чувствуешь. Такое поведение часто приводило меня к разочарованию, но вряд ли я научусь жить иначе.

То, что это именно она, становится ясно, едва мы переступаем порог ее палаты. Мы домчали сюда за полчаса, еще какое-то время понадобилось, чтоб договориться о встрече с ней.

Она сидит в кресле-каталке у окна и читает книгу. Цветастая блузка, на коленях лежит коричневый клетчатый плед. Седые волосы собраны в идеальный пучок. Очки в тонкой металлической оправе не могут скрыть этот взгляд. Все ее лицо усыпано сеткой мелких морщин, но даже сквозь них видна ее красота. На ее губах помада, а на шее поверх блузки янтарные бусы. Я даже не знаю, что сильнее всего удивило меня. То, что это она или какая она. Я собиралась увидеть бледную умирающую женщину, прикованную к постели, а то, что я увидела, так сильно отличалось от моих придумок! Что рождает фантазия при словах «инсульт», «больница», «старость» – да ничего хорошего.

– Я, кажется, вас знаю, молодой человек, вы купили мой дом, не так ли? – говорит она. Закрывает книгу и вместе с очками кладет на стол.

– Именно так.

– Валерий… не помню, как вас по отчеству?

– Петрович. А это Ольга, она сейчас живет в вашем доме.

– Здравствуйте, – говорю я и подхожу совсем близко, чтоб иметь возможность рассмотреть лицо этой женщины. Вдруг мне показалось? И моя бурная фантазия выдает желаемое за действительное.

Я переглядываюсь с Валерой и понимаю, что он тоже ее узнал. Мы оба молчим в замешательстве и не знаем, с чего начать. Девушка с фотографии, именно она сейчас сидит перед ними. Ни малейшего сомнения у меня нет, этот взгляд время не изменило. После минутной тишины Бабаня говорит:

– Присаживайтесь, там, у стены, есть два стула. Их можно взять. Что привело вас ко мне?

Кроме знакомых глаз я вижу прямую спину и вспоминаю военную выправку, впервые увиденную мной на фотографии. Ее руки с идеальным маникюром плотно сжаты и лежат на коленях. Юлить и врать с этой женщиной не получится, тогда я выдыхаю и говорю:

– Я случайно кое-что нашла в вашем сарае. Вот, – говорю я и протягиваю потрепанную тетрадку с коричневой обложкой.

Дрожащими руками она берет ее у меня и прижимает к груди.

– Я думала, Паша все выкинул в реку. А он нет, спрятал.

– Там еще были ваши медали и винтовка, мы сейчас с собой их не принесли, но отправим по любому адресу, который вы назовете, – говорит Валера.

– К черту тайны. Какое они сейчас имеют значение? Как вы догадались, что они мои?

– По фотографии в дневнике, вы совсем не изменились, – говорю я.