– Разумеется, были, Джон, – сказала я.

– Правда?

– Ага. – Но я не знала, что сказать еще. Эфир умолк на целую секунду. Если я сейчас же что-нибудь не придумаю, парень поймет, что я вру. Надо было сочинить сексуальную историю про цыпочек. И поскольку у меня не было собственного опыта, я рассудила, что неплохо бы позаимствовать чужой. – Конечно, правда, – сказала я. – У меня был ранний сексуальный опыт с девочками. Когда мне было восемь, мы с подружками тискали друг друга на так называемых ночных девичниках.

– По-настоящему? – спросил Норман.

– Очень даже. Мы разыгрывали с нашими Барби небольшие сексуальные сценки. Потом снимали кофточки и касались друг друга языками. А иногда забирались в спальные мешки и терлись о мягкие игрушки, пока не кончали.

– Ух, ты! – вырвалось у Джона. – Это… действительно нечто…

– Это всего лишь верхушка моего лесбийского айсберга! Когда мне было четырнадцать, мы занимались сексом с моей лучшей подружкой Даной. Однажды она ночевала у меня дома, и мы разговорились о том, кому из нас как нравится целоваться с мальчиками, и тут Дана наклонилась и страстно поцеловала меня в губы. Поначалу это меня шокировало, но потом мы принялись ласкать друг друга, и я поразилась тому, насколько лучше мальчиков она знает мое тело. С тех пор каждый раз, как Дана ночевала у нас, мы занимались сексом. Самое клевое во всем этом было то, что мои родители ни о чем не догадывались.

Уж не знаю, выглядела ли эта байка хотя бы отдаленно правдоподобной, но передача звучала поздно вечером, и я надеялась, что слушатели не окажутся достаточно проницательными, чтобы уличить меня во лжи.

– Тебе интересно было бы встретиться как-нибудь со мной и моей подружкой? – спросил Джон.

– Конечно. Оставь свои координаты у звукооператора, и, возможно, я вам перезвоню.

– Фрэнк из Озон Парк, вы в эфире.

– Ариэль, можешь ли ты сказать, что ищешь долговременных отношений?

Что я могла ему ответить? «Конечно, мне этого хочется, но с тех пор, как мой бойфренд бросил меня три года тому назад, мне не удавалось удержать при себе ни одного парня дольше третьей эякуляции». Я бы выглядела тогда полной неудачницей. Мне хотелось казаться беззаботной холостячкой, у которой все под контролем и которая предпочитает моногамии неразборчивость в связях – одинокой по собственному желанию, а не по стечению обстоятельств.

– Ищу ли я серьезных отношений? – переспросила я. – Ни в коем случае! Я категорически против моногамии. Она обуздывает свободу человека.

– Ты и вправду так думаешь? – спросил Фрэнк.

– Еще бы! Ничто не удручает меня больше, чем вид двух людей, которых связывает вместе лишь страх! Пусть лучше я буду одна, чем свяжу себя не с тем парнем. А самое лучшее в холостяцком положении – это то, что можно делать что угодно, с кем угодно и когда угодно.

Хо-хо! Вот когда пригодились мои навыки в импровизации!

– Считаешь ли ты себя шлюхой? – спросил Фрэнк.

– Несомненно! – завопила я.

– И тебе не стыдно говорить такое? – поинтересовался Норман.

– А почему я должна стыдиться? Я горжусь своим блядством. Почему позволять лишь одному парню пользоваться своим телом, когда я могу поделиться им с целым светом?

– Можно мне тоже оставить свой телефон у оператора?

Я это совершила! Он попался на удочку. Как там говорил Буковски: «Красивая ложь – вот все, что им нужно. Люди – дураки». Ни один человек, сидящий у радиоприемника в полдвенадцатого ночи, не желает слушать истории о чьем-то одиночестве. Я дала им то, что они искали. Я заставила их поверить, что где-то есть женщина, которой не нужны никакие обещания и обязательства. Я придумала девушку их мечты.

– Эдна из Бронкса, – сказал Норман, – вы в эфире.

Это была женщина средних лет, говорившая с подвыванием.

– Норман, мне очень нравится ваша передача, но нисколько не нравится ваша гостья. Она – дешевка, Норман, совершеннейшая дешевка. Какая ты с виду, Ариэль?

– А что? – спросила я.

Мне показалось, я знаю, что произойдет дальше.

– Сейчас скажу. Некоторые женщины, например супруга Джон-Джона…[87]

– Каролин Бессет Кеннеди?

– Да, Каролин Бессет Кеннеди. Она не слоняется без дела, болтая про секс, потому что она такая красивая. Ей нет нужды унижаться, чтобы привлечь внимание мужчин.

– Вы спрашиваете, уродлива ли я? – уточнила я.

– Именно.

– Ариэль – весьма привлекательная молодая женщина, – пояснил Норман.

– Да? Странно, – заметила Эдна, – поскольку из своего опыта я знаю, что люди, много об этом болтающие, никогда этого не делают. Будь ты красива, как жена Джон-Джона, у тебя не возникло бы желания нести вздор. Омерзительно слушать молодую женщину, говорящую всякие непристойности.

– О, Эдна, – сказала я, – если вы считаете, что женщинам следует заткнуться и изображать из себя недотрог, то у вас взгляды каменного века. Каролин Бессет Кеннеди, тоже мне, нашли образец для подражания. Думаю, что все восторги публики по ее адресу лишний раз подтверждают тенденцию боготворить посредственность в лице крашеных блондинок, сделавших себе карьеру, эксплуатируя имидж скучающей красавицы.

(На самом деле я этого не говорила. В действительности я сказала: «Ненавижу Каролин Бессет Кеннеди! Меня тошнит от разговоров о ней! Терпеть ее не могу!» Но клянусь, мысли мои были облечены в красноречивую форму.)

– Что ж, думаю, ты настоящая распутница, – молвила Эдна. – И я считаю, что кто-нибудь должен отмыть твой рот мылом!

– Спасибо, что позвонили, Эдна, – сказал Норман. – Обратимся к Ариэль из Нью-Брансуика. Так что, Ариэль, ты говоришь, твой бойфренд плохо с тобой обращается?

– Да.

Голос был мужским. Не просто мужским, а голосом мужчины, старавшегося скрыть свой пол. Я и раньше встречала мужиков по имени Ариэль (это довольно распространенное еврейское имя), но сейчас не поняла, кто это – гей Ариэль или шутник.

– Ты – женщина, Ариэль? – спросил Норман.

– Да, – ответил он.

– Ты знаешь, что по голосу ты – мужчина?

– Мне постоянно об этом говорят, – сказал Ариэль. – Так или иначе, у меня есть приятель, и он действительно подло со мной обращается: оскорбляет словами и действиями. Иногда он сводит меня с ума, он просто…

И тут в отдалении зазвучал другой мужской голос:

– Отойди от телефона, несчастная потаскуха! Сейчас как врежу! Шлюха!

Норман быстренько их отключил, сделав знак звукооператору, чтобы тот успел заглушить ругательства. Поневоле мне стало чуточку не по себе. Как бы меня не переплюнул мужчина, вообразивший себя девушкой Ариэль и встречающийся с придурками. Я почувствовала себя обойденной вниманием. Мне захотелось сказать нечто пикантное и остроумное, что позволило бы высмеять позвонившего.