— Сэр Джеймс не имеет к этому отношения.

— У меня есть основания полагать…

— У вас нет оснований, инспектор.

— Но…

— У вас нет ничего другого, кроме вашей навязчивой идеи впутать его сюда.

— Но он сдавал свой охотничий домик педофилам.

— В пользу этого мы имеем только показания мальчика по вызову.

— Нейл Макгрегор спас жизнь доктору Маклеод, — с негодованием возразил Билл.

— И за это мы ему благодарны. — Шеф перешел на примирительный тон. — Мальчик по вызову…

— У него есть имя, сэр.

— Мальчик по вызову признал, что ему всегда завязывали глаза по дороге в это место, не так ли?

Было ясно, куда он клонит.

— Коттедж тщательно обыскали. Криминалисты не обнаружили никаких доказательств его рассказа. Разве это не так, Уилсон?

Билл хранил молчание.

— Когда все это случилось, сэр Джеймс находился за границей. Повторяю, инспектор: он не имеет отношения к этому делу. Я предлагаю вам сосредоточить усилия на поисках Гейвина Маклина.

Коротким кивком головы он показал, что аудиенция окончена.

— Сядь на место! Тебе сказано было сидеть и отдыхать.

— Я не калека.

Крисси смерила ее одним из своих типичных взглядов.

— Ладно, ладно, — сдалась Рона. — Но тебе придется включить для меня телевизор.

Крисси кинула пульт ей на колени.

— Я иду в больницу.

— Надеюсь, ты не так изводишь Нейла, как меня. Иначе он никогда оттуда не выйдет.

Крисси не слушала.

— Ах да, кто-то звонил, пока ты спала, — вспомнила она, снимая с вешалки куртку. — Он обещал перезвонить.

— Не Шон?

— Шон — следующий на очереди.

— Тогда, может быть, это Джонатан, — предположила Рона.

Крисси надела куртку.

— До скорого.

— Передай Нейлу, что я о нем спрашивала, — крикнула Рона ей вслед.

Звонок раздался пятнадцать минут спустя.

Рона смотрела новости. Передавали интервью с Эдвардом Стюартом. Новый член парламента от консервативной партии принимал поздравления в связи с тем, что полиция, при его активном содействии, задержала пятерых членов банды педофилов, орудовавших в Глазго и окрестностях. Для мистера Стюарта это было особенно тяжелое время, объяснял интервьюер, поскольку сын члена парламента был похищен прямо из больничной палаты одним из бандитов и его жизнь находилась в опасности. Рона выключила телевизор как раз в тот момент, когда Эдвард выражал особую благодарность сэру Джеймсу Далримплу за поддержку в период тяжких испытаний.

— Это доктор Рона Маклеод?

— Да.

— Простите за беспокойство. — Голос от волнения осекся. — Меня зовут Лайем. Лайем Хоуп.

— Лайем?

— И я думаю, я, возможно… ваш сын, — произнес он.

— О да, Лайем, — сказала Рона. — О да. Ты совершенно прав. Ты — мой сын.

Билл наблюдал, как Рона переваривает новости о Гейвине. Она сидела в кресле, одетая в халат, и выглядела очень бледной и беззащитной.

— Он все еще жив.

Она произнесла эти слова так, точно это знала.

— Я поразилась, — она взглянула на него, — когда он настиг меня в холле. Гейвин проник через черный ход. Через него он, вероятно, и ушел.

— Мы ведем проверку всех больниц. Если он сбежал, то ему понадобится медицинская помощь. Скоро мы его сцапаем.

Вид у Роны был затравленный.

— Команды горных спасателей прочесывают окрестные холмы, на случай, если он прячется где-то там.

Она плотнее закуталась в халат.

— Жаль, что с тобой нет Шона.

— Не беспокойся обо мне. Я решила съездить навестить Шона в Париже.

— Ты полетишь самолетом?

Рона покачала головой:

— Ты же меня знаешь. Я предпочитаю чувствовать под ногами твердую землю. Спальное место, поезд, тоннель.

Поезд замедлял ход.

Рона не стала высматривать его в толпе на платформе. Он будет там, она знала. Она не торопясь сняла с полки свой маленький чемоданчик.

Со вздохом открылась дверь вагона. Аромат свежего французского кофе из привокзального ресторана напомнил ей, что скоро она будет подсматривать за его движениями на кухне: мелькнет бедро, поднимется рука, мягко качнется расслабленный член. А он будет насвистывать — о, что за чудо этот его свист.

Он ждал у турникета, ища ее глазами. Он улыбнулся и помахал ей рукой. Его лицо показалось ей таким родным, что все ужасы недавнего прошлого исчезли, и с ней остался только его запах, его вкус и тепло его тела. А ведь она едва не потеряла его. Как она могла себе такое позволить?

Он подошел и взял у нее чемодан.

— Как дела? — спросил он.

— Хорошо, — ответила она. И это было правдой.

Он поставил чемодан на землю.

— Мне нужно тебе кое-что сказать.

Но она прижала палец к его губам, призывая к молчанию.

— Просто обними меня.

Он обнял ее, а она спрятала лицо у него на груди.

— Какие мы оба дураки, — сказала она.

Они поцеловались.

— У тебя вкус Ирландии, — заметил он.

По дороге к метро он спросил, успела ли она повидаться с сыном, а она ответила, что нет, но уже с ним поговорила.

— Он хочет учиться в университете в Шотландии.

— Значит, в мать пошел.

Они вышли со станции рука об руку. И тут Шон начал насвистывать; и, заслышав этот волшебный мотив, люди на улице Парижа оборачивались и улыбались.