всю уже у них забрали. Раньше, пока ещё старая хозяйка была жива, и коров держали, и даже лошадёнка, чтобы рыбу на базар возить у них была. Сейчас только одна коза вон осталась, – кивнул он на покосившийся сарай. – И ту, видать, скоро со двора сведут, подати платить трудно, а они всё требуют своё и никаких недоимок не прощают, – жаловался Петар.

– Мы вам поможем, уважаемый, помогите и вы нам переправится через реку? Видите, у нас много тяжёлого снаряжения и оружия, – Алексей показал на снимающих со спин вещевые мешки егерей.

– Я помогу вам не из-за денег, – покачал головой рыбак. – У меня накопилось много долгов к османам. Пусть же теперь и с ними будет расчёт. Сколько у вас всего людей?

– Более полутора сотен, отец, а если точнее, то сто пятьдесят семь человек. И прибавьте к этому походное снаряжение с оружием, – Алексей погладил ствол своего верного штуцера. – Всё это очень много весит, а с ним нам никак самим не переплыть эту реку.

– Полторы сотни людей. Да-а, немало, – почесал в раздумьях голову Петар. – У меня здесь две лодки. На одной маленькой больше двух человек не перевезёшь. На вторую побольше, можно взять, пожалуй, даже пятерых, тем более, если они и сами будут помогать грести. И то наварят ли, до рассвета с переправой уложимся. – Так, на той стороне есть ещё один челн, хорошо спрятанный, на всякий случай. Это ещё два человека. – Тогда, может быть, и уложимся за ночь, – пробормотал он негромко и, обернувшись к сыновьям, крикнул: – Деян! Бери Йована, переправляйтесь на ту сторону и у чёрного ручья в кустах найдите маленький челн, гоните его сюда. Отдадим его Николине, она сможет им управляться! За работу, ребятки!

Через несколько минут в большую лодку загрузилось пять егерей из дозорного плутонга. Суденышко оттолкнули от берега и все сидящие в нём заработали вёслами. На середине реки им попалась выгребающая к правому берегу лодка сыновей. На длинной верёвке за ней следовал привязанная лодочка.

– Быстрее! Быстрее, ребятки! – подстегнул их отец сам, налегая на весла.

Под утро последний егерь был переправлен на правый берег.

– Спасибо отец, не обижай, прими от нас! – и, невзирая на протесты старика, Лёшка сыпанул ему полную горсть серебра. – У тебя дети и внуки! Прощайте друзья!

Отбежав с десяток вёрст от реки, рота была вынуждена залечь на днёвку в большой буковой роще. Впереди был большой открытый участок, по которому с севера на юг проходила хорошо наезженная дорога.

– Это, наверное, тот Нишский тракт, что через Заечары проходит, – высказал предположение Живан. – Вот уже второй отряд за последние три часа по нему проскакивает.

Действительно, движение по дороге было серьёзное. Скакали одиночные турецкие всадники и небольшие отряды. Ехали на скрипучих телегах или брели пешком местные крестьяне. Пересекать его днём – это значило навести на себя врага раньше времени, а до начала боевых действий по расчёту Алексея было ещё около пяти дней.

– Ну не храпи, не храпи Михайло, – Борис толкнул в бок земляка Огнена. – Привыкайте, братцы, егерская служба, она тишину любит. Ты всё вокруг должен слышать и видеть, а вот тебя никто. И даже во сне всё чуять должон. А иначе и сам сгинешь, и товарищей своих подведёшь. Так что ещё раз всхрапнёшь – сильнее в бок получишь, – пообещал он конопатому крепышу.

Костры не разводили, даже такие скрытные, какими пользовались на выходах, слишком велик был риск себя обнаружить. И так на дальний секрет чуть было не наехал дозорный десяток левендов, выкатившийся из бокового просёлка. Спасли лохматки, хорошо прикрывавшие егерей, да и Ваня по кличке Соловей в этой тройке обладал прекрасным слухом и услышал тех конных издалека. Так что пищу пришлось есть холодной, запивая её родниковой водой.

Когда ночная тьма покрыла землю, два боковых дозора ушли на три сотни шагов в стороны от места перехода, и под их приглядом егеря перебежали саму дорогу и большое открытое место за ней. Дальше потянулись перелески, ручей, какая-то небольшая речушка, и уже под утро, перебегая ещё одну дорогу, к Алексею подбежал Лазар:

– Ваше благородий, наши места пийшли, то дорога на Ябуковац была. Ещё вёрст пятнадцать, и уже родний Уровица будет.

«Пятнадцать вёрст, а это три-четыре часа движения по пересечённой местности, – прикидывал Егоров. – Дунай всего в двух десятках к востоку. Вокруг три большие крепости, а это значит, что окрестности проходят турецкие дозоры. Рисковать сейчас никак было нельзя». Хотя как хотелось передохнуть с удобствами в жилище!

– Лазар, есть тут хорошие глухие места неподалеку?

Серб прикинул и уверенно кивнул:

– В паре вёрст левее холмы начинаются, там хороший и тёмный лес стоит.

– Веди роту туда, встанем пока на днёвку. А как стемнеет, так к твоему отцу двинем. Покажем ему, в каких воинов его сыновья превратились. – И с улыбкой кивнул на лохматку егеря. – Снимешь сетку-то перед отцом да сапоги, чать, начистишь до блеска? А то ведь на лешака в этом похож. Всех односельчан там перепугаешь!

– Не-е, они хозяина леса не уплашишь[7], – улыбнулся Лазар. – Он сво-оих не трогает, он чу-ужим с гайдуками только вредэ.

В этот раз отдыхали со всеми походными удобствами. Место, показанное сербами, было действительно глухое. Разожгли костры разведчика и расстелили пологи. Сварив походную кашу и огородившись караулами, усталая рота спала без задних ног. Маялись без сна только два брата. В трёх часах хода от них был отчий дом.

– Тихо на хуторе, ваший благородий, – доложился Лазар. – Собаки спокойно брешут. Никто не ходит. Даже запах только родной, уж я-то его знаю, – блаженно улыбнулся разведчик.

– Ну, пошли! – Лёшка с дозорным десятком, пригнувшись, перебежал через открытый выгон. Егеря перескочили через ограду из камня и были уже во дворе. Кобель, почувствовав чужих, заливался злобным лаем.

– Цезар Цезар! Njihova! Zar me nisi prepoznao kao psa?![8] – Велько тискал здорового лохматого пса. – А это наши дружи, не обижей их!

Лазар подошёл к крепкой двери дома и тихонько в неё постучал.

– Ko je tamo! Kome šta treba noću?! – раздался приглушённый голос из дома.

– Тата, смо ми, твои сыновьи – Лазар и Велько! Тата смо дошли! – хриплым голосом выговорил егерь.

Грохнули засовы, и перед дозорными в свете факела предстал пожилой серб. В его руках был старый мушкет, за спиной с топором стояла старшая дочь, а сухонькая старушка, выронив ухват, схватилась за дверной косяк.

– Деца! – вскрикнула мать, и старики оба бросились к своим сыновьям.

– А ну-ка, братцы, давайте отойдём чуть в сторону! – Солдаты вслед за