— Вернее, мою бывшую свекровь, — поправляет себя доктор.

— А как ее имя? Она тоже была злобной, как моя бабушка?

— Ее зовут Ицуко Хаманака. Да, пожалуй, она была злобной, но таила злобу в себе. Поэтому всегда была угрюмой. Иногда ее прорывало, и она начинала дико орать. Мы с моим мужем, Macao, жили с ней под одной крышей. Вообще-то у него была своя квартира, но после свадьбы пришлось переехать к его родителям, потому что его отец часто болел. A Macao был единственным ребенком в семье.

Доктор замолчала и сосредоточила внимание на дороге. Прибавив газу, она обогнала машину, водитель которой, наверное, еще толком не проснулся.

— Поэтому вы и развелись? Из-за отвратительного характера свекрови?

— В какой-то степени — да. Но была и более серьезная причина. Главное — мы с мужем не нашли общего языка, не понимали друг друга. Когда мы переехали к его родителям, я решила, что Macao будет ухаживать за отцом или помогать матери по дому. А я училась тогда в аспирантуре и работала над кандидатской диссертацией, посвященной проблемам орнитологии. Целый день сидела в своей комнатушке и грызла гранит науки.

Так прошел месяц, и свекровь стала жаловаться своему сыну, что я никогда ничего не делаю по хозяйству. Говорила, что я бессердечная и избалованная маменькина дочка. Но дело в том что она ни разу не обращалась ко мне за помощью. Да и от моего мужа помощи было немного. Он был профессором в университете, где я училась. Уезжал на работу утром, а возвращался лишь к ужину. Ну, иногда вымоет посуду или приберет в нашей комнате.

Понемногу я поняла, что хозяйка в доме — Ицуко. Она попросила нас переехать к ним, потому что ей нужна была моральная поддержка сына. К тому же он смог бы отвезти отца на машине в больницу, при необходимости. Я не подозревала, что помогать ей по хозяйству должна именно я. Звучит наивно, но мне такая мысль не приходила в голову. Мой отец всегда делал что-то по дому. Меньше, конечно, чем мать, но белоручкой его не назовешь. Если родители видели, что я зашиваюсь с учебой, они всегда старались оградить меня от домашних хлопот. Но все равно — надо было сразу понять, почему свекровь недовольна. Впрочем, это вечная проблема. Мать часто рассказывала мне о том, сколько натерпелись ее подруги от своих свекровей. Эти противные старушонки обычно рассуждали так: «Я в свое время многим пожертвовала ради мужа и сына, а теперь сама нуждаюсь в том, чтобы меня обслуживали». Но хотя я вдоволь наслушалась подобных историй, никогда не думала, что и сама окажусь в такой же ситуации. Что делать — была молода и глупа.

— Бабушка Шимидзу относилась к моей матери аналогично, — сказала я. — Вечно пилила ее по поводу домашних дел: то — не так, это — не так. И все время подчеркивала, какую нелегкую жизнь она прожила и сколько ей пришлось трудиться. Не понимаю, почему мать мирилась с ее придирками. Бабушка не имеет права поливать всех грязью только потому, что у нее была трудная жизнь. Даже если она действительно была нелегкой, то мать в этом не виновата.

— Мой бывший муж не согласился бы с вами. Он ни разу за меня не заступился. В итоге я забросила диссертацию и начала помогать свекрови, но легче от этого не стало. Наоборот. Каждый день она пилила меня, придираясь по мелочам. Говорила, что мать не сумела меня воспитать должным образом. Пошлет, бывало, в магазин, вручит список продуктов, которые нужно купить, а что-нибудь написать забудет. Возвращаюсь с сумками, а она ко мне пристает: почему я не догадалась купить то, о чем она забыла. «Была бы повнимательней, — визжала она, — сама бы догадалась, что мне нужно». Пару раз я накупила сверх того, что было указано в списке. Опять скандал: швыряюсь деньгами. Снова крики: «Вот уж не думала, что мой сын женится на богатой избалованной девчонке, у которой на уме только одно — учеба, учеба и учеба».

Доктор Мидзутани гримасничала и говорила в нос, изображая свою свекровь. Я ее живо себе представила. Они с бабушкой Шимидзу сошли бы за сестер-близняшек. Так и вижу, как свекровь кричит на кухне и специально составляет не полный список продуктов, чтобы потом лишний раз придраться к невестке. Вот только Кумико Мидзутани никак в эту картину не вписывается.

— Не понимаю, — вставила я. — Я никогда бы не подумала, что вы можете смириться с такой ситуацией — ходить по магазинам и волноваться из-за того, как вас потом встретят дома. Я о вас была совершенно другого мнения.

— Не можете вообразить меня в роли бедной безропотной овечки?

— Ну, я не совсем то имела в виду, — увильнула я. Щеки у меня горели: доктор попала в самую точку.

Она повернулась ко мне. Ее глаза потемнели и расширились, губы слегка приоткрылись.

— Поверьте мне, Мегуми. Бывают люди, которым в какой-то момент удается нас сломать. И мы чувствуем себя настолько слабыми, что не можем даже защититься.

Она снова сосредоточилась на дороге. Маленькие фабрики, разбросанные вокруг Осаки, сменились домами фермеров и рисовыми чеками.

— Но мне повезло: я вовремя спохватилась, — продолжает она свою исповедь. — Прошло месяца два. Возвращаюсь как-то из магазина, подхожу к калитке и собираюсь ее открыть. И тут происходит нечто непонятное. Застыла на месте, как каменная статуя. Руки не поднимаются, ноги приросли к асфальту. Не могу заставить себя войти в дом, где опять увижу эту женщину. Только повторяю про себя: «Сейчас или никогда!» Минут пять или десять простояла, твердя эти слова. Потом перевернула корзину, высыпала все продукты на землю и побежала на вокзал и только там вспомнила, что денег на билет до Асии у меня не хватит. Я жила тогда на севере Хонсю. До нашего города ехать поездом несколько часов. Что делать? Позвонила матери из автомата за ее счет и сказала: «Помоги мне. Я должна добраться до дома, приезжай и забери меня».

Мой звонок, конечно, напугал родителей. Ни мать, ни отец машину не водят. Но они обратились за помощью к кому-то из друзей, который повез их на своей машине. Я доехала поездом до Нагойи — больше денег на билет не наскребла, поселилась в отеле и стала ждать родителей. Через некоторое время я остыла, но все равно решила никогда в тот дом не возвращаться. Родители наняли нашего семейного адвоката. Он и развод оформил, и уладил проблему с пересылкой в Асию моих вещей, оставленных там, на севере Хонсю. Впрочем, я уже вам об этом рассказывала. Вот так. Больше ни разу не видела ни мужа, ни свекровь.

Она передернула плечами и сузила глаза, словно воспоминания о браке принесли ей боль.

Мне хотелось сказать ей: «Рада за вас, что вы уехали оттуда, и вы самый замечательный человек, которого я когда-либо видела». Но я засмущалась и промолчала.

— Так я и не закончила диссертацию. Вместо этого пошла в ветеринарный институт, чтобы получить профессию и чтобы никто не считал меня просто дочкой богатого человека. Сейчас тоже говорят иногда, что я из богатой семьи, но у меня есть профессия, и я этим горжусь. Я не стала доучиваться в университете, с которым рассталась, поскольку мой бывший муж преподавал там орнитологию. Вообще-то, поступив в тот университет, я начала изучать ботанику, но в первый же месяц познакомилась с Macao и по его примеру переключилась на орнитологию. Потом мы поженились. Звучит, может, глупо, но, когда я училась в университете, я решила никогда не влюбляться и тем более не выходить замуж. Все известные мне женщины, добившиеся успеха в жизни — политики, ученые, врачи — все не замужем. И я хотела быть известным ученым. Но вот угораздило влюбиться в Macao. Кстати, на почве птиц. Они сблизили нас.