Он поднялся с кровати, словно хотел убежать прочь от обжигающих прикосновений Саммер, убрал таз с водой и полотенце и, вернувшись со свечой в руке, зажег лампу, стоявшую в изголовье кровати. Фигуры, нарисованные на стеклянном абажуре, казалось, тут же заплясали какой-то неведомый танец, отбрасывая на стены и балдахин причудливые тени.

– Джеймс?

Виконту показалось, что в устах Саммер впервые за все время их знакомства его имя прозвучало так свободно.

– Да, детка?

Девушка комкала в руках концы простыни с таким видом, словно это было самое важное занятие в ее жизни. Джеймс, не говоря ни слова, присел на край кровати и ждал, когда она будет готова заговорить.

– Я не хочу уезжать домой, – выдавила, наконец, Саммер еле слышным шепотом. – Ни сейчас, ни через некоторое время. – Она подняла голову и внимательно посмотрела на виконта. – Если я останусь, ты не станешь задавать мне никаких вопросов? И не наложишь на меня никаких обязательств?

Джеймс не знал, что сказать, и неловко заерзал на постели, заметив, что в глазах Саммер мелькнуло разочарование.

– Ты просишь о том, чего сама вряд ли хочешь, – сдвинув брови, ответил он.

Выпрямив спину, Саммер подтянула к груди колени, накрытые простыней, и обхватила их руками.

– Понимаю.

– Нет, детка, мне кажется, не понимаешь.

Виконт глубоко вздохнул, сбитый с толку ее откровением. Придвинувшись ближе, он взял Саммер за подбородок, встревожено посмотрел ей в глаза, а потом нежно провел подушечкой большого пальца по ее нижней губе.

– Ты можешь остаться, но я не думаю, что это будет правильно...

– Да? Только почему-то несколько минут назад тебя это совсем не волновало!

Глубоко вздохнув, Джеймс пробормотал:

– Действительно. О чем я только думал!

Рука Джеймса упала на кровать, и тут же он увидел, как побелели губы Саммер, как затуманились от боли ее глаза. Будь он проклят! Саммер правильно назвала его. Он действительно был самым настоящим негодяем – взял то, что ему не принадлежало, хотя прекрасно понимал: делать этого нельзя. Ну что такого было в этой девушке, что заставляло его терять голову?

В течение последнего месяца виконт делал все возможное, чтобы держаться от нее подальше. Он играл в карты до самого рассвета, пил портвейн, хотя ненавидел компанию, в которой пил, слушал пустую болтовню скучающих знатных аристократов, словно на свете не было ничего более важного. Все это вселяло в него тревогу и наполняло отвращением. Его все больше одолевала скука, совсем как тех бездельников, которых он презирал.

И тогда Джеймс думал о Саммер.

Она не могла ему наскучить. Она злила его, веселила, интриговала, озадачивала – но не вызывала в нем смертельной скуки. И вот только сейчас он оказался с ней в постели. Это открытие поразило Джеймса. Ни одной из женщин, даже самым искусным в постели, не удавалось доселе так надолго завладеть его вниманием.

Но почему?

Эта мысль поразила Джеймса, словно удар молнии, и он, напрягшись, отрешенно посмотрел поверх головы Саммер на резные палисандровые столбы кровати. Купидоны, сердечки, виноградные лозы – все это очень соответствовало моменту.

Потом взгляд его снова перекочевал на Саммер. Он взял ее руку и медленно покачал головой.

– Нет. Ты не можешь остаться, не сказав правды. Так не получится, потому что тогда я не смогу защитить тебя.

Саммер кивнула, словно ожидала, что он ей откажет.

– Да, я понимаю. Я и не надеялась, что ты... позволишь мне остаться.

Губы Джеймса на мгновение сжались.

– Я не говорил, что ты не можешь остаться. Я просто сказал, что не освобождаю тебя от обязательств...

Настороженно наклонив голову, Саммер молча изучала лицо Джеймса.

– О чем ты говоришь? О каких обязательствах?

– Саммер, я знаю, что, возможно, ты этого не поймешь, и Бог свидетель, я, наверное, тоже, но после всего этого... – Он указал на кровать и бледные следы крови на атласных простынях. – Я не могу позволить тебе остаться, если ты не будешь делать то, что хорошо для тебя. Я взял тебя и должен искупить свою вину.

– Но вместо приятного удивления, которого он ожидал от нее, Саммер вырвала свою руку и быстро отползла в сторону. Ее глаза горели гневом.

– Черт бы тебя побрал! Неужели ты думаешь, что я позволю тебе управлять моей судьбой? Интересно, ради чего? Нет уж! Это моя жизнь, моя запятнанная репутация, и я буду решать, какой дать ответ. – Белокурые пряди упали на горящие румянцем щеки, и Саммер, возбужденно откинув их назад, продолжила: – Напыщенный индюк, ты не взял меня – это я отдалась тебе. Я сопротивлялась бы, как дикая кошка, если бы не хотела отдать тебе то, что, как ты считаешь, украл у меня... О, я вижу, что задела тебя. – Губы Саммер зло сжались. – Пусть. Хотя я прекрасно понимаю, что вы, мужчины, очень любите быть зачинщиками всякого рода преступлений, совершаемых против женщин. Но на этот раз тебе придется признать, что я очень хотела, чтобы ты взял меня.

– Рад это слышать.

– В самом деле? Странно. Ты выглядишь так, словно совсем не рад. Несомненно, все дело в твоей мужской гордости.

Эти слова и в самом деле уязвили виконта.

– Да, несомненно, – прорычал он.

– Бедный лорд Уэсткотт, – насмешливо протянула девушка, прикрывая глаза рукой и поглядывая на виконта сквозь пальцы, – вы совсем не так плохи – или хороши, – как думаете.

– Черт бы тебя побрал! Ты, похоже, весьма довольна собой. – Джеймс вскочил с кровати, устремив на Саммер горящий гневом взгляд.

Обняв колени, Саммер подняла голову.

– Да, я довольна. Довольна, потому что я не только освободилась от девственности, но и разрушила планы своего дяди относительно меня.

Джеймс недоуменно сдвинул брови. Голос Саммер действительно звучал вполне удовлетворенно, и на лице ее застыло выражение довольства.

– О каких планах ты говоришь?

Немного поколебавшись, Саммер с вызовом ответила:

– Он подыскал мне в мужья человека, которого я ненавижу.

Некоторое время виконт молча смотрел на девушку. Замужество. Она была помолвлена с каким-то мужчиной, а он только что лишил ее девственности. О, как же чудовищна была ее душонка!

– Не думаешь ли ты, что об этом стоило рассказать мне хотя бы час назад? – вежливо поинтересовался он.

– Я не видела в этом необходимости.

– Вот как?

Джеймс улыбнулся. Ему казалось, что в сложившихся обстоятельствах он вел себя непривычно спокойно, но, очевидно, его улыбка свидетельствовала о другом, поскольку Саммер быстро отползла прочь и остановилась только тогда, когда уперлась обнаженной спиной в спинку кровати, причем с такой силой, что Джеймс испугался, как бы на деревянной поверхности не осталась вмятина.