с тобой. У нас много дел, Саймон. Хорошо, что всё обернулось именно таким образом. Ты слишком часто использовал камень печали. Конечно, я связал с ним своё сознание, прежде чем моя марионетка отдала его тебе. Всякий раз, когда ты позволял камню поглотить свои чувства и напитать твою душу, ты открывал ворота мне и связывал нас вместе. Лучше и быть не могло. Мы в моей мысленной ячейке, Саймон. И здесь я бог».

Я кивнул. Я был рад, что Рон счастлив.

Он встал и положил руку мне на плечо.

– Почему бы нам не начать?

– Конечно, – ответил я. Я потянулся к кровавым камням, чтобы обрести свою силу, и извлёк её единым потоком, торопливо связывая камни друг с другом. Это было не сложнее, чем завязать шнурки.

Вся Вселенная сжалась передо мной, превратившись в светящуюся золотисто-красную сферу – кровавый камень, снова ставший единым целым.

– Продолжай, – прошептал Рон мне на ухо. – Мы должны внести кое-какие изменения.

Я наклонил голову, и сфера вытянулась, превратившись в сияющую дверь. Я улыбнулся и шагнул внутрь.

* * *

Люди не должны получать силу богов. До тех пор, пока не будут к этому готовы. Именно это я узнал, войдя в кровавый камень. Это был портал в бьющееся сердце всего сущего. Место, где происходят изменения. Это была мысленная ячейка самой Вселенной, и когда я вошёл в неё, я стал божеством. Я знал всё и видел всё. Я мог изменить всё, что угодно, создать, что угодно, где угодно и когда угодно – в прошлом, настоящем или будущем. Все они лежали передо мной.

Я стоял на золотистой тропинке, подвешенной в космосе, а все галактики Вселенной сверкали подо мной, как светлячки на воде творения. Я прикоснулся к одной из них – Млечному Пути. Солнечная система. Земля. Они лежали передо мной, как панорамная книга, и я оказался внутри всего. Вся жизнь на Земле была частью большого невидимого коллективного разума со мной в центре, и поминутные переживания каждого человека, каждого муравья, каждого листка на каждом дереве были для меня столь же реальны, как моя правая рука. При желании я мог всё изменить. Это было так же легко, как сжать пальцы. Кровавый камень стал моим порталом к силе, моими каменными глазами, способными увидеть всё на свете.

Я закрыл небесную книгу и повернулся. Рон стоял у меня за спиной. Я знал, что он стоит в темноте. Он не видел того, что видел я. По крайней мере, своими глазами. И всё же его влияние на мой разум сохранялось.

– Измени всё, – сказал он. – Дай мне силу прикоснуться к пяти ветвям магии. Сделай меня богом среди людей.

Я почувствовал, что хочу сделать именно это. Мне казалось, что это моя мысль. Моё собственное желание. Но это не так. Это было мне предельно ясно. Рон обладал властью, и он мог заставить меня подчиниться ему, но я мог оказать ему сопротивление.

– Конечно, – ответил я. – Или же я могу сделать вот так… – Я навёл на него большой палец, поднятый в универсальном детском жесте взведённого курка, и выпустил ему в лицо десять тысяч комет. Его голова взорвалась, а тело превратилось в космический суп, но, к несчастью, через несколько секунд он появился снова, взбешённый.

Он обхватил моё лицо руками и закричал, грубо ворвавшись в мой разум. Мои мысли тут же потускнели и отодвинулись куда-то в сторону. Мои желания. Мои воспоминания. Моя личность. Я ощутил его жажду власти, его глубочайшее стремление быть над всеми и надо всем. Иметь то, чего не было у них. Превратить Вселенную в свою игрушку. Я ощутил в себе силу осуществить это и потянулся к ней.

Золотая тропа, на которой я стоял, разделилась на шесть полосок света. Шесть ветвей магии. Я сплёл их воедино и свернул из них шар. Если я отдам его Рону, суну его ему в грудь, он станет тем, кем был я. А я стану таким же, как все остальные. Он будет счастлив.

Я уже собирался это сделать, когда нечто в глубине меня пробудилось. Это неправильно. Я не пешка в руках старого обезумевшего мага-мегаломана[112].

Нечто в глубине моей души произнесло моё имя, и это прозвучало как боевой призыв.

Саймон Фейтер.

Да. Я Фейтер. Это был момент, когда мне следовало восторжествовать. Эту миссию не мог выполнить никто другой. А я обладал способностью это сделать.

Я выронил светящийся клубок, и он снова превратился в тропинку у меня под ногами. А потом я улыбнулся Рону.

– Хорошая попытка.

Он снова закричал и потянулся к моему лицу, но я оказался быстрее. Я больше не мог попасть под его власть. Только не здесь, где обладал способностью изменить всё. Я использовал единственный доступный мне способ бегства. Было лишь одно место, где я мог скрыться. Хоук говорил, что очень опасно входить в свою мысленную ячейку, находясь внутри чужой. Он предупреждал, что опасно входить в состояния чистой магии и что это, скорее всего, меня убьёт. Но разве у меня был выбор?

Я пропустил силу сквозь кнопку Е8 и вошёл в свою мысленную ячейку. Но я не попал на старую полянку среди Пуха, где мы были в последний раз с Тессой. Хоук был прав. Когда одна мысленная ячейка открывалась внутри другой, происходило нечто странное. Я никуда не попал. Точнее, я попал в никуда.

Я оказался в месте из чистого света. Или чистой тьмы. Полного небытия. Там был лишь я один.

А потом там появилось что-то ещё. Нечто, желавшее поглотить меня. Конечно, это был Рон. Мы были не людьми, а силами. Чистой энергией. Я был любовью и дружбой, надеждой и невежеством, детскими причудами, весельем и старой доброй человечностью. А Рон был ненавистью и завистью, ревностью и гневом, одиночеством, ложью и гнётом. Жестокость, проявленная в чистом виде.

Наши сражающиеся тела-умы налетали друг на друга волнами, наши руки сталкивались в пене огня и воды, наши ноги превращались в тысячи неразличимых чудовищ. Не существовало ничего, кроме нас, и мы не могли сосуществовать. Один из нас должен был проиграть. Один из нас должен был сдаться на милость другого или погибнуть. На моей стороне были судьба и юношеская энергия. Не говоря уже об удаче, привлекательной внешности и уме.

Но Рон обладал тысячами лет затаённого гнева, разумом, отточенным веками обучения и практики, и железной волей. Я знаю, что на этом месте герой обязан придумать остроумный способ победить, и