Повернув голову, она посмотрела на Магоцци и Джино.

– Что еще? – моляще спросила она. – Что еще надо сделать? Что я забыла? Сэмпсону пришлось пойти проведать свою сестру…

Казалось, что она смертельно испугана, ничем не напоминая ту уверенную женщину, которая, как настоящий профессионал, раздавала указания своей команде, и теперь Магоцци понял. Весь день Сэмпсон был ее опорой, может, даже учителем, но в самый важный момент его не оказалось рядом. Она действовала на свой страх и риск и сейчас сомневалась, все ли было сделано правильно. Ей придется провести годы на этой работе, прежде чем она поймет, что ты всегда будешь сомневаться, все ли сделано.

– Вроде все правильно, – сказал он, потому что это было чистой правдой, а Магоцци не умел раздавать похвалы.

– Все как в городе, – добавил Джино. – Если кто-нибудь из наружной охраны у дома Джули внимательно смотрит по сторонам, потому что порой ребята, наблюдая за домом, так сосредоточены, что забывают осматриваться и…

Она не стала дожидаться, пока он кончит, и выхватила наплечную рацию, которую засунула под куртку.

– Спасибо, – сказала она Джино, прервав разговор. – Я и не знала, что им надо напомнить.

Джино пожал плечами:

– Будете знать в следующий раз.

При дневном свете поселок выглядел просто идиллически; по ночам он чем-то напоминал красивую рождественскую открытку. Часть маленьких домиков еще несла на себе праздничные огни, сияние которых приглушалось и смягчалось выпавшим снегом, а обледеневшие ветви деревьев блестели коркой льда. Но теперь по узким улочкам прохаживались вооруженные мужчины и женщины; они проходили мимо весело украшенных дверей, как мрачные шутники в Хеллоуин, и порой в освещенных окнах показывались испуганные или непонимающие лица.

– Вам надо отогнать людей от окон, – сказал Магоцци, и Айрис кивнула:

– Мы только что начали этот квартал. Я велела задерживать всех, кто появляется на открытом месте, тех, которые идут прямиком от того места, где была разрезана изгородь.

– Значит, так и будем действовать.

Их троица быстро разделилась, и через десять минут Магоцци подумал, что, если бы он никогда раньше не видел этого безумного, загнанного женского взгляда, то здесь бы долго искать его не пришлось. Господи. На каждом лице за каждой дверью было то же выражение.

И он, и Джино кончили обход своих домов в одно и то же время и встретились в середине улочки. Они увидели, что шериф Риккер стоит под уличным фонарем, делая заметки на влажном и мятом листке бумаги, а голова ее и плечи запорошены снегом.

– Если она еще постоит здесь, нам придется ее откапывать, – заметил Джино, приближаясь.

Все дома квартала были осмотрены, и сейчас в нем стояла тишина. Сзади оставались несколько полицейских в составе патрулей, но снег приглушал их шаги. Они слышали, как их собственные подошвы поскрипывают в снегу, как скрипит перо Айрис по бумаге, но это было все.

– Теперь следующий квартал. – Айрис ткнула в карту поселка. Они едва только двинулись за ней, как услышали выстрел. Он раздался где-то слева от них, в продолжении той улочки, которая выходила в открытое поле.

Выстрел был каким-то приглушенным, подумал Магоцци, когда они втроем кинулись в ту сторону, но все же он прозвучал громом, как выстрел из оружия Курта Уэйнбека, которым он разворотил грудь Стивена Дойла.

В особняке царила тишина, если не считать ровного пощелкивания клавиатуры Грейс. Харлей, Энни и Родраннер, отработав почти всю ночь, прилегли вздремнуть. Она и сама вымоталась и порой, ожидая, пока программа выдаст новые строчки, чувствовала, что глаза у нее непроизвольно закрываются. Но Грейс тут же вспоминала слова Магоцци, что на другом конце нити, отыскавшейся в чате, может быть убийца, и сразу же просыпалась. Уже было три мертвых человека в виде снеговиков, но, может быть, им удастся сделать так, чтобы не было четвертого.

Защита все упорнее сопротивлялась попыткам взломать ее. Они нашли вторую, потом третью, и теперь Грейс оставалось лишь удивляться, сколько еще их может быть и сколько времени на них уйдет.

Она отодвинулась от стола и посмотрела на монитор.

– Я не справлюсь, – вслух сказала она и внезапно поняла, насколько это верно; конечно же она не может продолжать – да и не должна. Это напоминало ее привычку хранить большую банку с кормом для Чарли под полкой в кладовке лишь потому, что она всегда ее там держала. Каждое утро она наклонялась достать ее и почти каждое утро, забыв о нависающей полке, распрямлялась и стукалась об нее головой. Сколько раз это случалось, пока ей не пришло в голову, что банку можно поставить в другое место? Не имеет значения, насколько вы умны; порой рутинные процедуры мешают увидеть очевидное решение.

Когда Грейс уже была готова спуститься и разбудить Харлея, она услышала, как тот поднимается по лестнице. Его появлению предшествовал неаппетитный запах какой-то зелени, и Грейс узнала ароматы его последнего увлечения – какого-то жуткого травяного чая, который он втайне заваривал каждое утро и предлагал всем. Бог знает, что в нем было, но Грейс надеялась, что все его ингредиенты были законными.

– Я не пью этого чая, Харлей, – не поворачиваясь, сказала она.

– Твоя диета нуждается в добавке зелени.

– Только не в жидком виде.

Харлей все равно поставил кружку с варевом на край стола.

– Я был у телевизора, пока заваривал его. Появился еще один снеговик.

Грейс закрыла глаза. Они уже опоздали.

– Да не переживай ты так, Грейс. Это не здесь. В Питсбурге. Так что, может быть, наш убийца уже за пределами штата. Может, он уехал. Или, может, у него нашелся подражатель. Еще ничего не известно. Но в любом случае мы должны добраться до этого чата.

– Я как раз собиралась спуститься вниз. Хочу попробовать кое-что новенькое, но мне нужны ты и Родраннер.

– И Энни.

– Да пусть поспит. Вы с Родраннером можете справиться.

– Ты что, смерти моей хочешь? Если я не разбужу ее, а мы расколем эту штуку, она мне яйца оторвет. Я сейчас вернусь.

Через пять минут за спиной Харлея появился Родраннер. Он растирал глаза кулаками, как ребенок, старающийся проснуться. Добравшись до кофеварки, он нажал кнопку и застыл у аппарата, наблюдая, как капля за каплей сочится «Джамайка Блу». Пока Родраннер не опустошит свою первую чашку, разговаривать с ним не имело смысла. Все равно не услышал бы.

Этим утром он был в новом костюме из лайкры – лилового цвета, – и когда Грейс взглянула на него, то с трудом отвела глаза. Никогда раньше она не видела его в пастельной гамме. Он выглядел как высокое тощее пасхальное яйцо.

Энни не утруждалась, чтобы одеться, – она накинула свое шелковое кимоно и прихватила шлепанцы с пушистыми помпончиками.