К концу этого соревнования, почти в восемь вечера, участники буквально не могли усидеть на своих стульях, от волнения и азарта у них повлажнели ладони. Лидеры сменялись после каждого вопроса. Когда на часах Полы, следившей за временем, оставалось всего несколько минут, Линкольн правильно ответил на три вопроса подряд, опередив в результате соперников и заняв первое место; на втором оказалась Мария, на третьем – Артур.

Линкольн театрально поклонился аплодирующей ему родне и принял от дяди Генри главный приз. Он хорошо помнил свое удивление, когда, развернув темно-зеленую подарочную упаковку, увидел в прозрачном пластмассовом футлярчике дюймовый кубик бетона. Однако это не был шуточный приз. На руке Линкольна лежал кусочек трибуны стадиона Стэгг-Филд Чикагского университета, где американскими учеными под руководством Энрико Ферми и тезки Артура, инженера Комптона, была впервые проведена управляемая ядерная цепная реакция. Очевидно, что Генри подобрал этот обломок, когда стадион снесли в пятидесятых годах. Линкольна очень тронул подарок, обладающий такой исторической ценностью, и он тут же обрадовался тому, что всерьез соревновался с остальными участниками устроенного дядей конкурса. Тот камешек до сих пор лежит в одной из картонных коробок, загромоздивших его подвал.

Однако в тот вечер у Линкольна не было времени любоваться своей наградой.

Дело в том, что впереди его ожидало позднее свидание с Адрианной.

Так же непредсказуемо, как воспоминания о родственниках, в его сознании возник образ прекрасной рыжеволосой гимнастки.

Адрианна по фамилии Валеска, произносимой ею с характерным польским «В», являющимся отголоском ее гданьских корней в двух предыдущих поколениях, работала в офисе консультанта по университетскому образованию в средней школе, где учился Райм. В начале выпускного учебного года Линкольн зашел в офис, чтобы сдать документы, и обратил внимание на лежащий на столе у юной секретарши изрядно зачитанный роман Хейнлейна «Чужой среди чужих». Целый час они вдвоем обсуждали содержание повести, часто соглашаясь друг с другом, иногда споря, пока Линкольн не сообразил, что пропустил урок химии. Это не особенно его расстроило, так как он понял, что у него появились новые приоритеты.

Адрианна была высокая, тоненькая, в своем «невидимом» корсетике, с несомненно привлекательной фигуркой, угадывающейся под пушистым свитером и едва ли не лопающимися по швам джинсами. На губах у нее постоянно играла улыбка – то ли восторженная, то ли кокетливая.

Для молодых людей наступила пора первых серьезных романтических увлечений, они болели друг за друга на спортивных соревнованиях, ходили в Институт искусств, слушали джазовую музыку в клубах Старого города и от случая к случаю наведывались на заднее сиденье «шеви-монзы» – малолитражки Адрианны (одно название, что заднее сиденье, но именно поэтому то, что нужно). Между их домами, по легкоатлетическим стандартам Линкольна, пролегала короткая дистанция, однако он никогда не решился бы прибежать на свидание весь в поту, а потому, когда появлялась возможность, просил у родителей разрешения воспользоваться семейной машиной.

Они могли разговаривать часами. Как и в отношениях Линкольна с дядей Генри, его и Адрианну тянуло друг к другу.

Да, не все складывалось просто. На следующий год ему пришлось отправиться в бостонский колледж, ей – в Сан-Диего изучать биологию и работать в местном зоопарке. Но эти трудности воспринимались как временные, а для Линкольна Райма – тогда, как и сейчас, – вообще не существовало непреодолимых препятствий.

Позже – после несчастного случая и развода с Блэйн – Райм часто задумывался над тем, как бы сложилась его судьба, если бы он не расстался с Адрианной и они продолжили идти по жизни вместе. А ведь в тот предрождественский вечер он чуть было не сделал ей предложение. Линкольн придумал даже, что вместо обручального колечка с бриллиантом преподнесет ей «камешек другого рода» – свой приз, полученный от дяди за победу в научной викторине.

Однако погода спутала все карты. Пока они сидели в обнимку на скамейке, сверху, с бездонного неба американского Среднего Запада, отчаянно повалил снег. За считанные минуты их волосы и одежду накрыло мокрое белое одеяло. Оба едва успели разъехаться по домам, прежде чем сугробами перекрыло дороги. Ночью Линкольн без сна лежал в постели и сочинял в уме слова признания в любви. Рядом, на тумбочке, стоял пластмассовый футлярчик с бетонным обломком.

Но ему так и не довелось произнести вслух свое признание. Жизнь разбросала их в разные стороны после вмешавшихся в нее, казалось бы, мелких, незначительных событий. Однако даже такая невидимая глазу мелочь, как атомы, вовлеченные в распад на холодном университетском стадионе, навсегда изменила весь мир.

Все было бы иначе…

Через приоткрытую дверь ванной комнаты Райм видел, как Сакс расчесывает свои длинные рыжие волосы. Он наблюдал за ней несколько мгновений, довольный, что эту ночь проведет не один. Сегодня ее присутствие радовало его больше обычного. Райма и Сакс не назовешь любовной парой в общепринятом понимании. Оба являлись твердыми приверженцами личной независимости и зачастую предпочитали проводить свободное время порознь. Но сегодня Райм хотел, чтобы она была рядом, хотел наслаждаться близостью ее тела – малодоступным для него ощущением из-за ограниченности чувствительных участков собственной плоти, а потому еще более желанным.

Любовь к этой женщине стала для Райма одним из побудительных факторов для занятий комплексом физических упражнений на компьютеризованной бегущей дорожке и электротерапевтическом велотренажере. И если медицинская наука когда-нибудь одолеет тот критический рубеж, за которым может открыться возможность вернуть Райму способность ходить, его мышцы будут подготовлены для этого. Кроме того, он подумывал о новой операции, способной существенно улучшить его состояние, хотя, по сути, она относилась к разряду экспериментальных и вызывала споры среди специалистов. На протяжении уже многих лет велись разговоры о «ремаршрутизации» периферийного нерва, и время от времени даже пытались осуществить ее на практике, но без заметных позитивных результатов. И вот недавно за границей появились сведения о первых успехах в проведении подобных операций, несмотря на скептическое отношение к ним медицинского сообщества в США. Иностранные нейрохирурги стремились воссоединить нервные окончания на одной стороне нарушенного участка с нервными окончаниями по другую сторону. То есть процедура заключалась как бы в строительстве объездного пути из-за того, что мост был смыт половодьем.

Успехи достигались при ранениях менее тяжелых, чем у Райма, однако результаты поражали: восстанавливалась функция мочевого пузыря, способность двигать конечностями и даже ходить. Рассчитывать на последнее Райму не приходилось, тем не менее консультации с японским врачом, первопроходцем нейрохирургической «ремаршрутизации», и его коллегой из учебной клиники одного из престижных университетов давали надежду на повышение чувствительности, обретение возможности шевелить руками, пальцами, контролировать мочеиспускание.

И заниматься сексом.

Парализованные мужчины – даже на все четыре конечности, как Райм, – вполне способны заниматься любовью. Если источник возбуждения ментальный – вид мужчины или женщины, которые нам нравятся, – тогда сигнал не пройдет через поврежденный участок спинного мозга. Но человеческое тело – великолепный механизм. В нем есть волшебный нервный узел, независимый от спинного мозга, и при местном возбуждающем воздействии он делает секс доступным даже для совершенно беспомощных калек.