тему. – Я, ничего не сказав, отвернулась. – Ты не рада беременности?

– Рада…

– Тогда в чем дело?

– Ни в чем… Просто я не совсем готова была это услышать…

– Почему? Ты не думала о детях?

– Думала… Просто, мне кажется, что это немного поспешно. Я ещё в себе не до конца разобралась, поэтому…

– Ты до сих пор мне не доверяешь?

– Доверяю, но трудно отвечать доверием.

– Почему?

– Жень!.. Не бери в голову… Это мои заморочки, и к тебе они не имеют никакого отношения…

– Но я хочу понять, что тебя тревожит.

– Жень… это ни к чему…

– Ладно, поступай, как знаешь! – и он резко встал и хотел уйти, но я удержала его.

– Жень…

Он с недовольным лицом сел, и я прижалась к его плечу.

– Я битый час пытаюсь вытянуть из тебя хоть какой-нибудь вразумительный ответ, но все бес толку!

– Жень, ну как тебе объяснить… – вроде начала я, но замолчала.

Взгляд мой беспокойно блуждал по убранству гостиной: стенам, шкафам, книгам и, наконец, остановился на огне в камине, который вовсю разгорелся, отчего в гостиной сделалось теплее, а слабый отсвет от полыхающего пламени внушал ощущение уюта и уединения. И мне почему-то пришло в голову: «Идеальное место, чтобы открыть душу…» Я сделала глубокий вдох и не смело заговорила:

– В студенческие годы у меня были отношения… Что сказать, первая любовь… Да и семьи наши дружили. В общем, все складывалось, лучше не придумаешь. Я была уверена, что вот она настоящая любовь, и доверилась ему. Когда мы решились на близость… – Женя напрягся, а я заговорила быстро-быстро. – В общем, у нас ничего не получилось по большей части из-за неопытности. За исключением того, что девственную плеву он повредил и все… – Румянец, горевший до этого только на щеках, разлился по всему лицу и шее, а на глазах выступили слезы, но я продолжала. – А потом бросил. Странное это состояние, когда нельзя сказать, что ничего не было или что-то было. Возможно, это и глупо звучит, но после этого я стала сторониться мужчин. Я не знала, что говорить, как вести себя. Боялась, что если скажу правду, мне никто не поверит, а ничего не рассказывать, то же как-то… Это сложно понять, но этот страх засел в самом сердце и посеял недоверие. Странно такое слышать от психолога, для меня это не должно быть чем-то трудным, но… Здесь тот же принцип, сапожник без сапог…

И я замолчала.

– Хочешь сказать, тогда… – отозвался Женя и осекся, я тоже больше ничего не говорила.

А дальше, видимо я заснула и очнулась под утро в нашей спальне. Женя тоже еще не встал и сидел на кровати с блокнотом в руках и что-то настойчиво чиркал в нем, а, заметив, что я зашевелилась, бросил на меня косой взгляд и шутливо произнес:

– Доброе утро, точнее день! С каких пор ты стала такой соней. К твоему сведению уже начало одиннадцатого!

– Хочу спать!.. – лениво отозвалась я и, поправив подушку, снова легла.

– Соня, вставай! – произнес Женя и потрепал меня за плечо. – У нас сегодня есть очень важное дело.

– Что еще за дело?..

– В свете последних событий я, как порядочный человек, обязан жениться на тебе, как ты считаешь?! – На что я промолчала.

За завтраком в памяти невольно всплывали отголоски вчерашнего разговора, и я чувствовала смущение, а Женя, как специально, пристально наблюдал за мной, из-за чего мне все время приходилось отводить глаза, чтобы не встречаться с ним взглядом, и что-то мне подсказывало, что он это просек и специально не сводил с меня глаз.

– Когда ты уезжаешь? – спросила я, наконец.

– Завтра вечером. В июне практически все дни забиты концертами.

– Тебе не кажется, что Макс иногда чересчур усердствует, когда составляет гастрольный график?

– Он не хочет платить неустойки. Придется отыграть по возможности отмененные концерты… – И Женя взглянул на часы. – Кстати, поторопись, Кирилл договорился к часу.

– А я еще ни на что не соглашалась! – с важностью произнесла я и, взяв со стола грязные чашки, направилась к мойке. Женя последовал за мной и, став сзади, ехидно шепнул:

– Небольшое уточнение! Мы живем на Кавказе, а здесь испокон веков водится воровать невест и насильно жениться.

Тут я не удержалась и рассмеялась.

– У Кирилла и в этой области знакомые есть?

– Думаю, найдутся!

– Сколько сейчас времени?

– Половина двенадцатого…

***

К часу мы подошли к зданию загса. Кирилл уже стоял на крыльце и поджидал нас.

– Голубки, подождите пару минут, – шутливо произнес он, когда мы подходили к кабинету. – Сначала зайду я, а потом позову вас.

Кирилл не заставил себя долго ждать и буквально сразу же позвал нас, и мы тоже вошли. В кабинете за рабочим столом, который был завален бумагами и папками, сидела тучная, неопределенного возраста женщина. Увидев нас, она сдвинула очки на переносицу и окинула оценивающим взглядом. Потом будто бы смягчилась, представилась – звали ее Антонина Васильевна, – и произнесла:

– Ну, давайте ваши паспорта.

Десять минут и заявления написаны и отданы Антонине Васильевне.

– Вы, золото, Антонина Васильевна! С меня причитается! – произнес Кирилл, и мы вышли из кабинета.

4.06.2007 г. Сегодня Женя, как и говорил, уехал, чему я была несказанно рада. В его присутствии я не могла спокойно все обдумать, взвесить, разложить по полочкам. Новость о беременности выбила меня из колеи. Вечером позвонила Насте и поделилась с ней своими сомнениями, но она назвала меня глупышкой.

– Радоваться надо! Мы с Пашей женаты больше двух лет, да и до свадьбы, сколько встречались, но ничего не получается. А я уже так хочу ребеночка! Я брежу этой мыслью! Кучу врачей прошли, но бес толку. Они в один голос твердят, что все в пределах нормы… А свадьба-то когда?

– Через месяц, в субботу подали заявления.

– Не могу поверить! – воскликнула Настя. – И ты об этом так спокойно говоришь!

– А как я должна говорить. Мы просто распишемся и все.

– Эх! – вздохнула Настя. – А родители-то знают?

– Нет, я им еще не сообщила.

– Мама твоя расстроится. Она так любит все эти торжества, предсвадебные хлопоты.

– Знаю.

– А ты даже не надейся, я приеду к тебе, хотя смотрю, ты не намерена никого звать!

– Насть!

– Шучу! Я