или отказ торговать. Если психологическое сдерживание и экономические стимулы не принесли результат, варваров за пределами Китая можно стравить между собой в соперничестве, в котором проиграют все – кроме, разумеется, Китая. Разрушать силу и боевой дух врага, загонять того в тупик, откуда нет выхода, намного предпочтительнее победы на поле битвы.

Китайцы ищут победу не через генеральное сражение, а через инкрементальные шаги, направленные на постепенное улучшение собственного положения. Снова процитирую Киссинджера: «Китайские государственные деятели очень редко рискуют исходом конфликта в одиночном столкновении по типу все или ничего; им куда ближе сложные многолетние маневры. Там, где западная традиция восхваляет решающее столкновение и подчеркивает подвиг и героизм, китайцы превозносят тонкость действий, непрямые меры и терпеливое накопление относительного преимущества»[564]. В поучительной аналогии Дэвид Лай иллюстрирует китайский образ мышления, сопоставляя игру в шахматы с ее китайским эквивалентом вэйки (или, что встречается чаще, го). В шахматах игроки стремятся доминировать в центре доски и так побеждать соперника. В вэйки последнего пытаются окружить. Если шахматный мастер видит на пять или шесть ходов вперед, то мастер вэйки просчитывает двадцать или тридцать ходов. Принимая в расчет все измерения и широкий контекст взаимоотношений с противником, китайский стратег сопротивлялся соблазну поспешного нападения и, как правило, выжидает, одновременно обеспечивая себе дополнительные преимущества. «В западной традиции большое внимание уделяется применению силы, воинское искусство в значительной степени ограничено полями сражений, а способ сражений сводится к силе против силы, – объясняет Лай. – Философия го заключается в конкуренции за относительную выгоду, а не в стремлении к полному уничтожению сил противника». Лай мудро предупреждает: «Опасно играть в го, используя навыки шахматной игры. Легко можно поддаться чрезмерной агрессивности, растянуть свои силы и оставить без внимания уязвимые фигуры на поле сражения»[565].

Текущие американские дебаты относительно так называемого «конфликта серой зоны» (в России говорят – «гибридная война») протекают в явном неведении о тех тысячелетиях, на протяжении которых Китай совершенствовал свои не пятьдесят, а намного больше оттенков умения вести войны, причем в них фактическое использование военной силы являлось последним средством. Сунь-цзы в «Искусстве войны» не зря говорит: «Правильно ведешь войну, когда стараешься одолеть противника, не вступая в сражение»[566]. История Китая, полная внутренних политических потрясений и борьбы между конкурирующими царствами, научила китайских стратегов ценить не боевые действия, а иные методы достижения победы.

Разумеется, осознать эти стратегические предрасположенности – это лишь первый шаг. Чтобы избежать войны с Китаем или управлять конфликтом по своему усмотрению, если он все-таки начнется, американским лидерам также необходимо учитывать различие в стратегических воззрениях Вашингтона и Пекина и постараться понять, насколько эти различия скажутся на ходе конфликта. Обе стороны согласны с тем, что сегодня наиболее острую напряженность вызывает ситуация в Южно-Китайском море. Дабы осознать, как стратегическая «несогласованность» может привести к трагическим последствиям, мы должны четко представлять себе китайскую точку зрения на происходящее в этом регионе.

Китай в китайских морях

Следствием продолжающегося восстановления могущества и влияния Китая в Восточной Азии, с точки зрения КНР, является то, что позиции США в западной части Тихого океана постепенно ослабевают. Действия Китая в этом регионе сегодня направлены на ускорение отступления Америки, что наиболее заметно в Южно-Китайском море.

На протяжении десятилетий американцы упускали из вида общее положение дел в Восточной Азии, не в последнюю очередь потому, что трудно увидеть в себе «что ближним зримо», если перефразировать Роберта Бернса. Каждый президент, начиная с Никсона, считал, что Соединенные Штаты Америки действуют на общее благо, втягивая Китай в международный экономический и политический порядок. Но, как недвусмысленно говорит Киссинджер, каждый китайский лидер, с которым он встречался, считал, что стратегия Америки заключается в «сдерживании» Китая. Во всяком случае, сугубо прагматическое восприятие Китаем американских намерений только усугубилось, когда администрация Обамы громогласно поведала миру о решении «повернуть» от Европы и Ближнего Востока к Азии. Государственный секретарь Хиллари Клинтон описала этот разворот в 2011 году так: «Взятые нами на себя после Второй мировой войны обязательства по созданию всеобъемлющей и прочной трансатлантической сети институтов и отношений многократно окупились – и продолжают сохраняться. Но настало время Соединенным Штатам предпринять аналогичные шаги на Тихом океане»[567].

Реакцию на это заявление в Китае предсказать было несложно, учитывая склонность китайских лидеров к realpolitik, и они наглядно ее продемонстрировали в ходе дипломатических стычек в последующие годы. В 2014 году Кевин Радд и Брент Скоукрофт вернулись с долгих переговоров с китайцами, весьма обеспокоенные, по их словам, поразительным и по-настоящему тревожным «единством мнений» в китайском руководстве. Как говорили оба чиновника, лидеры Китая считали, что США реализуют «большую стратегию» по борьбе с КНР, которая предусматривает пять пунктов: изолировать Китай, сдержать Китай, сократить влияние Китая, внутренне разделить Китай и подорвать руководство партии. Как объяснил Радд, эта уверенность коренится в представлении китайцев, будто США не приемлют и никогда не признают фундаментальную политическую легитимность китайской администрации, поскольку КНР не является либеральной демократией. Более того, по словам Радда, все сводится к «глубоко укоренившемуся и сугубо прагматическому заключению», что США никогда не откажутся от статуса доминирующей региональной и глобальной державы и сделают все возможное, чтобы сохранить свое текущее положение[568].

С точки зрения Китая, кампания США в Южно-Китайском море, в том числе поддержка Филиппин в 2013 году, когда с подачи Америки был подан иск в Постоянный арбитражный суд в Гааге, а также привлечение «клакеров», дружно осудивших Китай после благоприятного для Филиппин решения суда, и широко разрекламированные операции по обеспечению свободы судоходства в этом районе обеспечивают более чем достаточно доказательств справедливости китайских опасений. Так что Америка продолжает играть в шахматы, а Китай перекладывает камешки на доске для го, методично подбирая способы покончить с этими вмешательствами через постепенное, но непреодолимое изменение театра действий.

По мере обострения соперничество в Южно-Китайском море будет определяться основными стратегическими посылками и «слепыми пятнами» в замыслах обоих противников. Потому, пытаясь оценить возможное развитие событий, в частности, предугадать, прибегнет ли Китай к военной силе для отстаивания своих интересов, нужно спросить себя: какие уроки мы можем извлечь из истории китайской цивилизации, ее культуры и стратегических традиций?

Во-первых, кажется очевидным, что Китай намерен рассматривать противостояние с США в Южно-Китайском море в долгосрочной перспективе, воспринимая его как эпизод исторической эволюции и ожидая, что будущее определится географическими факторами, экономическими реалиями – тем, как долго будет сохраняться американский «фокус» на регионе. То есть китайцы будут проявлять терпение в «долгой игре» с США, и в этом