Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну… Видеть, что ты вот так запросто гуляешь. Мы ведь всегда раньше видели тебя только через окно. И мы с Лией, если честно, оба думали, что у тебя агорафобия, – улыбнулся Амитабх.
– Неужели? – растерянно переспросил Тоби.
– Ам! – укоризненно вскричала Лия.
– Что?! Это же правда. Да. Так вот, замечательно, что ты куда-то выходишь. Что у тебя есть ноги. Они ведь есть, правда? – сказал Амитабх. Он улыбнулся и посмотрел под стол. – Уф, – сказал он, выпрямившись и вытирая лоб. – Только представь себе, что ты в инвалидном кресле – жуть, да?
Тоби улыбнулся и попытался сделать вид, что оценил его юмор. Он смотрел на рот Амитабха, когда тот говорил, а говорил тот все время. Тоби смотрел, как тот отправляет в рот огромные порции чизкейка и стирает ладонью с верхней губы пенку от капучино. Амитабх был такой активный, живой, полный новостей и жаждущий общения, такой разговорчивый. Он казался моложе своего возраста и, как понял Тоби, был не слишком умен. Но Тоби без труда мог представить их с Лией рядом: оба молодо выглядели, прямо-таки подростки – стиль одежды, юное лицо, щенячий восторг по отношению к окружающему миру. Но в то же время он понимал, почему они расстались: Лия была готова ко второй фазе своей взрослой жизни. А вот Амитабх крепко застрял в фазе номер один.
Тоби допил чай и стал застегивать свое пальто.
– Слушайте, – сказал он, – думаю, мне пора. Я вас оставлю.
– Что? Нет, – опешила Лия. – Не уходи.
– Правда. Я пойду. У меня есть пара дел, а вы явно уже давно не виделись. Еще встретимся, Лия. Приятно было с тобой познакомиться, Амитабх, – пробурчал Тоби, вскочив с места.
– О Тоби. – Лия встала. – Пожалуйста, не уходи. Мы же собирались пропустить стаканчик в «Spaniards»!
– В другой раз, пожалуй, – сказал Тоби. Он улыбнулся и небрежно поцеловал ее в щеку. – До встречи.
Тоби направился к выходу. Он старался не смотреть назад, но не мог с собой ничего поделать. Перед ним были двое людей, идеально подходящие друг другу внешне, по стилю и мировоззрению. Они сидели за столом, смеясь и непринужденно болтая друг с другом, а на Лондон опускались сумерки. Тоби удивился, насколько все было иначе до прихода Амитабха; слишком высокий мужчина с непослушными волосами, неуклюжий, с большим носом и в потрепанном пальто рядом с такой юной, красивой и полноценной Лией.
На мгновение, на час в этот субботний вечер Тоби почувствовал себя другим человеком – он гулял с подругой и жил в этом мире, который, как правило, раньше видел лишь в окно. А потом вдруг высокий веселый мужик в куртке раскурочил всю его реальность, напомнив Тоби, что на самом деле он в эту обстановку не вписывается вообще.
Тоби направился вниз по Бишоп-авеню, бездушной, уродливой улице, которая соединила его одинокий мирок с этим прекрасным, ярким и живым миром. Совсем один. А потом пошел дождь.
Руби стояла перед дверью небольшого домика с террасой. С тех пор как она в последний раз была здесь, прошло лет пять, и за это время дом успели перекрасить. Он выглядел более ухоженным: новые шторы на окнах, пара глянцевых горшков с цветами на подоконнике. Руби пригладила волосы, поправила на плече ремень сумочки и позвонила в дверь.
К двери подошла маленькая темноволосая женщина с пышным бюстом. Она была в форме медсестры, но босиком. И выглядела уставшей.
– Привет, мам, – сказала Руби.
– Здравствуй, Трейси. Что ты здесь делаешь? – произнесла женщина.
Руби пожала плечами:
– Не знаю. Просто давно не заходила. Хотела пожелать счастливого Нового года. И узнать, как у тебя дела.
Мать прищурилась:
– Чего ты хочешь?
Руби обиженно вздохнула:
– Ничего, мам. Правда.
Мать вздохнула и распахнула дверь.
– Полагаю, тебе лучше войти. Сядем на кухне, а то мальчики играют в «X-Box», – сказала она и указала на дверь гостиной. Руби различила неясные силуэты троих подростков, развалившихся на новом диване. Это были ее единоутробные братья. В последний раз, когда Руби видела их, они были еще совсем детьми, которых переполняла энергия и которые находились в состоянии вечного движения. Теперь же это были существа грузные, статичные, распластанные по поверхности дивана, напоминавшие водоросли на берегу океана, прибоем разбросанные по прибрежным скалам.
Мать Руби налила в новенький чайник воды из совершенно нового крана на совершенно новой раковине.
– Чаю? – предложила она.
Руби кивнула.
– Красиво тут у вас, – сказала она.
– Да. Ну, стоило нам кое-каких усилий. Выбор был невелик: либо довести до ума этот дом, либо купить новый, – отмахнулась мать.
– То есть, выходит, ты все еще с ним? – спросила Руби.
– С Эдди? Да, – ответила женщина.
– Где же он? – поинтересовалась Руби скорее из вежливости.
– А сама-то как думаешь? – подмигнула мать.
– Не знаю. В каком-нибудь пабе? – предположила Руби.
– В точку. Ты с сахаром пьешь? Никак не могу вспомнить, – произнесла ее собеседница.
Руби покачала головой. Она рассмотрела кухню: завернутый в пленку цыпленок на столе, мешок картошки, дуршлаг с брюссельской капустой в раковине.
– Так что, что у тебя нового? – спросила Руби.
Мать пожала плечами. Она взяла чайник и наполнила две кружки.
– Ничего особенного. Мы отремонтировали дом. Готовимся к Рождеству, мальчики вернулись в школу. Просто снова привыкаем к обычному ритму.
– Как твоя работа? – спросила Руби.
– Нормально, – ответила женщина.
– Ты ведь все еще работаешь в доме престарелых? – попыталась вспомнить Руби.
– Нет, теперь я сиделка у миссис Скотт, – ответила мать.
– Той миссис Скотт из церкви? – переспросила Руби.
– Да. Преподобный Скотт скончался несколько лет назад, и она осталась совсем одна. Я у нее пять дней в неделю плюс по субботам и воскресеньям с утра, – рассказала мать.
– Наверное, неплохо платят? – улыбнулась Руби.
Мать протянула Руби кружку с золотым замком и гербом Уэст-Хэма.
– Не особо, – сказала она.
– Но в любом случае лучше, чем в доме престарелых?
– Наверное.
– Ма-ам! – донесся из коридора хриплый мальчишеский голос.
– Что? – спросила мать.
– Чаю сделаешь?
Мать вздохнула, брови ее возмущенно взлетели вверх. Затем она послушно наполнила чайник и поставила его кипятиться. Слово мужчины – закон, подумала Руби. В этом плане ее мама совсем не поменялась.
– А у тебя что нового? По-прежнему живешь в этом странном доме? – спросила в свою очередь мать.