— Да на здоровье. Все Кондратьевы, которых отыщешь в Париже, — твои.

— Врал?

— Естественно.

— А этот твой друг, Толя Пожарский, который гантели в портфеле таскает?

— Насчет него не соврал. Есть такой персонаж, только он — не Пожарский. И не Толя, — со сдержанным злорадством ответил я. «И никогда не служил в нашей конторе», — добавил про себя.

— Какой ты все-таки неискренний, Стас. Ладно, прощай. Да, передай этим халдеям, чтобы кофе принесли, не сочти за труд.

— Как прикажете, барышня.

Скульптурных форм девица на кухне, сердито сопя, насыпала в чашку кофейный порошок. Тонко посвистывал включенный электрический чайник.

— Как пассажирка? — поинтересовался я, усаживаясь на табуретку.

— Сука, — отозвалась барышня.

— Поначалу была грустной, сейчас успокоилась, — доложил Коля.

— Вот это мне и не нравится. Значит, так, — я достал из кармашка дорожной сумки пузырек и поставил на стол, — добавите барышне в кофе пять капель. Пипетка в пробке.

— Зачем? — поинтересовалась девица.

— Соня! — одернул ее напарник.

— Она проспит двенадцать часов. Когда проснется, повторите упражнение. Если откажется пить, примените силу.

— Сделаем, — заявила девица. — Я ей покажу халдеев. И это, если она чего сказать не хочет, могу с ней поработать. Все скажет! — и продемонстрировала внушительных размеров кулак с набитыми костяшками.

— Соня, — плачущим голосом протянул Николай. Девица втянула голову в плечи и виновато улыбнулась.

— Отнесите дамочке кофе и побудьте с ней пять минут.

— Ясно.

Я взял лежащий на столе наушник и поднес к уху: «Ваш кофе, Дарья Андреевна». — «Спасибо, золотце…»

— Давно с ней работаешь?

— Третий день.

— Угу…

— А знаю с рождения.

— Вот как?

— Это моя двоюродная сестра. Она просто третий месяц в Москве, вот и старается. А опыт придет.

— Крепкая девица.

— Чемпионка области по толканию ядра и чемпион Поволжья по кикбоксингу.

— Это все, конечно, здорово, только пусть не расслабляется. Девушка у нас уж больно непростая.

— Понял.

— И вот еще что. Свяжись с базой, неплохо было бы сегодня аккуратно сменить точку, а пока вызови пару человек на усиление.

— Что-то не так?

— Все так, только уж больно она сегодня жизнерадостная.

На кухню вернулась атлетическая девушка Соня.

— Чайку или кофе не желаете? — поинтересовалась она и вдруг предложила с искренней жалостью: — А может, пива?

— Чаю, если можно, — почти заорал я. — Еще раз услышу от кого-нибудь слово «пиво» — убью, на фиг.

На лавочке у подъезда сидел все тот же впавший в сидячую кому персонаж все в той же позе.

— Не подскажите, — громко поинтересовался я, — сколько сейчас времени?

Он медленно и явно через силу поднял голову. Багровая опухшая физия, украшенная неопрятной пятидневной щетиной. Красные, закисшие по уголкам глаза, взгляд в никуда из ниоткуда.

— А на хрена мне время? — хрипло поинтересовался он в ответ и окатил меня таким ароматом, что я немедленно проникся к нему доверием и самой искренней симпатией.

Говоря о том, что знойная красавица Даша прокололась на всем и сразу, я, конечно же, немного погорячился. Естественно, ни в какую любовь-морковь с первого взгляда и навеки я не поверил. Просто поначалу воспринял все ее телодвижения как чисто карьерные, дескать, девушка очень хочет помочь родителю сковырнуть босса и взгромоздиться на освободившееся место, а сама — занять папино, вот и стремится заполучить союзника в этой святой борьбе. Спросите, почему повелся, не стал убегать в ночь с криками «Подлая обманщица!» или «Караул, насилуют!»? Во-первых, хотел проследить за развитием сюжета из первого ряда, а во-вторых… Во-вторых, я все-таки не Штирлиц, чтобы по двадцать лет хранить верность жене. Да и нет у меня никакой жены. И, вообще, покажите мне хоть одного мужика, который в моей ситуации повел бы себя по-другому, и я, как принято выражаться в кругах творческой интеллигенции, «побожусь на педераста», что он — безнадежный импотент, либо страстно и безответно влюблен в другого, или же вообще законченный извращенец, а потому питает слабость исключительно к несовершеннолетним хомячкам.

А дальше начались звоночки. Сначала несильные и не такие уж и частые, но потом Даша, видно, решила, что умеет притворяться лучше меня, исключительно на том простом основании, что она — женщина и это заложено в ней природой.

Сиреной воздушной тревоги прозвучало произнесенное ей любимое выражение Кощея об «осторожном опасении». Все окончательно расставило по своим местам высказанное сомнение насчет моей, где только можно и нельзя, задокументированной аквафобии. Так что предъявленные мне Котовым фотки с изображением моей коварной возлюбленной на веранде какого-то кафе в обнимку с Юрой Первухиным ничего в общую картину не добавили… И так уже все было ясно.

На самом деле я совершенно не боюсь воды, что с блеском продемонстрировал сегодня, принимая душ. Более того, когда-то даже подавал надежды, занимаясь в школе олимпийского резерва и наплавав к двенадцати годам на первый разряд. Правда, через год после этого меня обогнали по росту все ребята, да и большинство девчонок из нашей группы, так что, выходя на старт, я все чаще стал дышать в пупок партнерам по заплыву. Результаты встали. Чего я только не делал, чтобы хоть немного подрасти: чуть ли не часами висел на турнике, поедал в промышленных объемах морковь и даже пытался играть в баскетбол. Природу обмануть не получилось, к восемнадцати годам я подрос до метра семидесяти семи и остановился. Неплохой показатель по сравнению с папиными метром шестьюдесятью семью и мамиными метром шестьюдесятью («С половиной», — всегда гордо уточняет маман), но для пловца… Это даже не смешно.

В один прекрасный день мой тренер, Вик Палыч Лисицин, просто посоветовал мне «не терять попусту время» и поискать себя в другом виде спорта. Еще с полгода я позанимался подводным плаванием в компании точно таких же, как и я, «выкидышей» из плавания классического. Потом надоело, и за компанию с Серегой и Виталькой я записался в секцию бокса, где мои наработанные в плавании выносливость и умение терпеть оказались очень даже не лишними.

При приеме на службу в нашу контору этот эпизод из моей биографии не оставили без внимания. Кроме всего прочего, я прошел ускоренную подготовку по программе боевого пловца. По ее завершении мое личное дело пополнилось записью о той самой водобоязни, а мне строго-настрого приказали не открещиваться от этого «факта» моей биографии. Даже под угрозой невыдачи заработной платы. Что я и делал добрые два десятка лет и продолжаю делать до сих пор. Как мне казалось до недавнего времени, не без успеха, потому что за все эти годы никому и в голову не приходило привязать мою скромную персону к событию, имевшему место летом в Крыму в начале этого века.